Берлинское кольцо

Найгоф откинулась на спинку стула и оттуда, из отдаления, посмотрела на противника. Оценивающе холодно посмотрела. Увидела — они оба немолоды. У обоих за плечами годы, нелегкая дорога, лишения, разочарования. Поиски главного — у нее, например. Жизнь взяла силы, здоровье. Они почти ровесники, но она моложе этого полковника. Красивее, если можно сравнивать красоту женщины и мужчины. Удачливее — она сберегла себя и способна бороться за счастье. Во всяком случае, за радости жизни. Ею дорожат, ее внимания добиваются, ей дарят чувства. А он? Он уже закончил жизнь. И все, что у него осталось, находится здесь — в этом кабинете с опущенными шторами, у этого стола, заваленного папками, перед стулом, на котором сидят задержанные, подследственные и, возможно, приговоренные. И еще — идея. Странная идея сотворения нового общества. Ей он отдал юность, здоровье, чувства. И никогда ничем не будет вознагражден. Потому, что жизнь не повторяется и утерянное не возвращается. Случайно лишь ласточкой залетит воспоминание, войдет какая-нибудь Рут Хенкель, девушка с Шонгаузераллей. Далекая и чужая, непомнящая ничего. Даже того дождливого вечера у станции метро…

— Я полюбила… — сказала она, глядя на полковника из-за чуть смеженных ресниц. — Не смущайтесь моей откровенностью… Она вызвана вашим же требованием говорить правду… Я полюбила. Это случилось где-то осенью сорок третьего года… Надеюсь дату называть не придется, у чувств еще есть своя туманная тнеопределенность, которая не значится в календаре… Но была осень, я помню, и шли дожди, долгие, скучные, доводящие до исступления дожди…

2

Гауптштурмфюрер Ольшер допустил грубый промах, когда осенью 1943 года привез на Ноенбургерштрассе двойника Исламбека и представил его президенту Туркестанского национального комитета Вали Каюмхану и его заместителю Баймирзе Хаиту. Это была первая ошибка начальника «Тюркостштелле». В комитете заметили ефрейтора, пока что выступавшего под собственной фамилией. Заметили и обратили внимание на слишком большую заинтересованность шефа эмигрантов в судьбе молодого легионера, чем-то похожего на Исламбека — не то осанкой, не то чертами лица. Позже внимание президента и первого министра оказалось для молодого легионера роковым. Но это позже, первое же знакомство с комитетом не внушило ефрейтору никакого опасения, наоборот, он испытал радость от общения с такими добрыми и отзывчивыми людьми. Вдали от родины, в хмуром Берлине он встретил земляков, способных, как ему показалось, стать его друзьями. Они совсем не были тронуты отчаянием и растерянностью, царившими в легионе. На Ноенбургерштрассе, кажется, ничего не знали о фронте, о трагедии мусульман, одетых в немецкие шинели. Как человек пугливый, он сразу поддался этому успокаивающему сердце благодушию, невольно потянулся к милым господам, так приветливо встретившим его.

Ольшер совершил вторую ошибку — привез ефрейтора в дом президента и попытался восстановить наглядно всю операцию с похищением документов и арестом Саида Исламбека в феврале 1943 года. И в первом и во втором случае гауптштурмфюрером руководила практическая мысль — нашпиговать ефрейтора всем необходимым, даже впечатлениями, когда-то полученными Исламбеком. Если британская разведка наткнется на двойника и примет его за своего агента, на что надеялись и чего очень хотели Ольшер и Дитрих, она, естественно, подвергнет ефрейтора проверке. Знание биографии Исламбека, знание обстановки, в которой он действовал, даст двойнику возможность выйти с честью из этой проверки. Суровой проверки. Что она суровая, Дитрих знал по собственной практике в гестапо.

Гостей приняла жена президента Рут Хенкель. Не спавшая ночь из-за трижды повторявшейся воздушной тревоги, она казалась утомленной и расстроенной и, конечно, не была так предупредительна и внимательна к ефрейтору, как ее муж на Ноенбургерштрассе, но все же довольно гостеприимно приняла молодого легионера и его шефа из главного управления СС. Лишь на мгновение лицо ее приняло выражение досады, когда Ольшер объяснил цель своего визита и попросил помочь ему провести урок.

— Это имеет какой-то смысл? — спросила хозяйка.

Ольшер кивнул:

— Да, для Дитриха.

И позже, пропустив вперед, в гостиную, ефрейтора, добавил, трогая локоть фрау Хенкель:

— Думаю, для вас тоже.

Она не поняла и пожала плечами.

Ольшер ждал возгласа: «Удивительное сходство с Исламбеком!» Но Рут, видимо, не заметила ничего схожего с унтерштурмфюрером или не захотела заметить, и это огорчило начальника «Тюркостштелле».

Ефрейтор плохо усваивал урок, все внимание его было сосредоточено на обстановке президентского особняка и прическе фрау Хенкель — хозяйка не успела привести себя в порядок и волосы, торопливо схваченные приколкой, то и дело распадались и кокетливо заслоняли то щеку, то глаза, то губы, вызывающе томные от неугасшего волнения и бессонницы. Показывая зал, спальню и кабинет, она замечала на себе любопытные и даже слишком любопытные взгляды гостя. Вначале они удивляли ее, потом стали беспокоить.