Берлога

В комплект к костюмам мать купила две пары ботинок, которые совсем не жали. Не слишком остроносые, и не слишком тупоносые, одна пара черная, другая коричневая. Ногам было в них мягко и очень уютно. Из зеркала на Димона смотрел незнакомый юноша, изящный, очень ухоженный, почти такой же, как те ребята, что приходили на собеседование к Кудрявцеву.

– Я всегда говорила, что мой сын – красавец, – тихо сказала мать, подойдя и обняв его сзади. – Ты не против, что я Антону тоже купила кое-что на эти деньги?

– Мам, о чем ты говоришь? Это наши деньги. Общие. Ты всем купи, и себе обязательно, и папе. Если осталось. Я дам еще, у меня еще есть, я просто забыл вчера снять в банкомате, совсем закрутился.

– Что ты, еще осталось. Немного, правда. Такая дороговизна! А как подорожали продукты! Масло стоило совсем недавно 40 рублей, а вчера пошла – уже 52. Ты подумай!

– На 30 процентов, – машинально в уме подсчитал Димон, – это за сколько, ты сказала?

– Да меньше, чем за месяц, а что к весне будет, вообще подумать страшно.

– Тридцать процентов, – торкнуло Димону в голову, – тридцать процентов от 25 миллионов это будет 7 с половиной. За месяц. Всего только за месяц. Это, ничего не делая, и при этом никаких тебе систем Анти-Зевс, никаких тебе монтажников. А за четыре месяца это тридцать миллионов. Так надо, значит, тогда сейчас взять кредит 25 миллионов, купить на все деньги этого масла, подождать до весны. Потом продать масло, вернуть 25 миллионов и остается еще 30. И все! Кредит погасил, проценты платить не нужно, можно спокойно работать на свои деньги. Тогда и прибыль будет не миллион, а на полтора больше, то есть два с половиной. Мам, а что, только масло подорожало?

– Да что ты, сынок! И крупа, рис особенно, и сахар, порошок тоже вот стиральный. Все подорожало.

Он лег в постель. Перед сном послушал немного итальянские уроки, а потом врубил в наушниках случайный трек. Это оказался Mr Hudson & the Library – Too Late, Too Late. Слишком поздно. Голос напоминает немного Леннона. Жалко Леннона. Зачем его убили?

Внезапно ему стало так жалко Леннона, убитого ни за что, что на глазах навернулись слезы. За что его убили? Ему вдруг захотелось плакать как маленькому. Да, действительно, слишком поздно, устал ужасно. Слишком поздно…

Глава 30. Кредит

Утром он долго стоял под душем, все никак не мог согнать сон. Потом тщательно одевался во все новое, долго повязывал новый галстук, долго стоял перед трюмо в коридоре, привыкал к своему новому виду.

Бордовый галстук к серому костюму явно не подходил, кто такое мог придумать? Засмеют еще, но другой повязывать было уже некогда.

Из-за этого рассматривания даже не смог толком позавтракать, успел выпить только чашку кофе с тостом. Перед тем, как выйти из квартиры еще посмотрелся в зеркало в прихожей. Если не считать галстука, впервые он сам себе понравился. В новой куртке он выглядел года на три старше. Это прибавило настроения.

Рюкзак он уже не стал брать, все книжки и документы оставил вчера в офисе.

– Нужен хороший портфель, причем срочно, – подумал он, – или барсетку какую-нибудь.

Пока спускался в лифте, думал уже о кредите:

– Разве можно взять кредит на одно, а потом взять и потратить его совсем на другое? С одной стороны, нельзя, наверное, а с другой, почему нет, если выгодно?

Уже в машине по дороге в Берлогу решение пришло само.

– Это надо не с Кудрявцевым решать, – подумал Димон, – с ним слишком опасно, может все зарубить сходу. Но и не с Евгением Ивановичем. Он ничего не решит, и, скорее всего, будет решительно против. Даже будет препятствовать, очень уж он дисциплинированный. Это надо с Девятовым. Только с ним. Он – Генеральный, он все знает не хуже Евгения Ивановича.

Димон не забыл, как Девятов его похвалил, когда он сказал про сезонность работ. Евгений Иванович засомневался, а Девятов сразу сказал, что не страшно, и, наоборот, поддержал. Решительный он мужик, ну а если не поддержит, тогда уже к Кудрявцеву, дело то верное. Вот и диктор по радио говорит о кризисе, ясно, что продукты будут дорожать. К весне обязательно подорожают.

Войдя в кабинет, он первым делом нажал кнопку секретаря.

– Мария Станиславовна, скажите, Девятов уже пришел? Попросите его ко мне зайти, если он не очень занят. И принесите мне, пожалуйста, бутербродик какой-нибудь и стакан чая.

Конечно, Дмитрий Иванович, я доложу ему, а вам уже звонили: Демидова Евгения, журналистка и Алексей, фамилию не назвал, программист, сказал, что ваш знакомый. Оба сказали, что перезвонят.

Димон решил позвонить им сам, вспомнил, что не разговаривал с Женькой уже три дня. Она, наверное, без денег сидит, интересно, мать вернулась с дачи? Как она там, вообще? Он не хотел пользоваться телефоном Берлоги и вызвал Женькин номер через коммуникатор. Другой рукой взял со стола пульт телевизора и нажал на кнопку бизнес канала. Шли новости: диктор рассказывал о кризисе, о росте цен на продовольствие во всем мире. Внизу бегущей строкой шли биржевые сводки.

Женькин мобильный не отвечал.

– Заблокирован, – подумал Димон, – деньги кончились. Он набрал ее домашний.