Берлускони. История человека, на двадцать лет завладевшего Италией

“Закон, по которому меня осудили, гласит: для того чтобы быть осужденным в данном преступлении, нужно было лично подписать налоговую декларацию. Такой человек должен иметь право подписывать счета компании, а значит, нужно являться или руководителем компании, или членом ее правления. Я же не подписал ни одного счета в Mediaset. Я – владелец финансовой холдинг-компании, которая контролирует шестьдесят процентов другого финансового холдинга, а тому, в свою очередь, принадлежит тридцать четыре процента акций Mediaset. Я никогда в жизни не подписывал никаких документов Mediaset”, – возмущается Берлускони.

Действительно, когда произошло мошенничество – в 2001 и 2002 годах, согласно судебному заключению, – Берлускони занимал пост премьер-министра и опровергал нападки своих политических соперников, обвинявших его в масштабном злоупотреблении полномочиями в частных интересах. С другой стороны, отказавшись от должностей в Mediaset еще в 1994 году, Берлускони никогда не превращал эту медиаимперию в слепой траст, не передавал в доверительную собственность. Поэтому большинство его политических противников, а также многие судьи в основном исходили не столько из документальных доказательств состава преступления, сколько из простого тезиса, что Берлускони не мог не знать о том, что творится в Mediaset: ведь управлял компанией его лучший друг, а высшим руководством являлись его родные дети. Любопытно, что Конфалоньери – напротив, обладавший правом подписывать документы как президент компании Mediaset, – был оправдан судом. А вот Берлускони, в сотый раз уверявший, что он, будучи премьер-министром, никогда не подписывал в Mediaset ни налоговых деклараций, ни счетов компании, – был обвинен в мошенничестве и осужден. Как такое может быть? – вопрошает Берлускони, и его голос звучит уже громогласным тенором.

В глазах судей Верховного суда доводы Берлускони не выдерживали никакой критики: ведь “мозгом”, стоявшим за сомнительной операцией, был он сам. Суд утверждал, что именно он и придумал всю эту мошенническую схему. Адвокаты Берлускони подали апелляцию в Европейский суд по правам человека во французском Страсбурге, надеясь перебороть итальянский закон и сохранить за Берлускони право впредь избираться в качестве политического кандидата, и в последовавшие за этим беспокойные месяцы Берлускони продолжал цепляться за надежду на это спасительное решение, как утопающий за соломинку.

“Мне хочется одного, – мечтательно говорит Берлускони, словно обращаясь к некой высшей силе, – чтобы мою невиновность полностью признал суд, который стоит выше всяких подозрений, – Европейский суд по правам человека”.

Пускай критики Берлускони позднее и смеялись над его обращением в ЕСПЧ, это был единственный для него способ не лишаться надежды на то, что запрет избираться на государственные должности еще можно пересмотреть. Теперь он сталкивался с большой проблемой. Как он мог возглавлять политическую партию, если его вот-вот изгонят из сената и запретят участвовать в выборах в течение следующих шести лет? Ведь Берлускони стукнуло уже семьдесят семь, а шесть лет – немалый срок.

Действительно, летом 2013 года, после вынесения Верховным судом решения, Берлускони грозила политическая кончина. Он называл этот приговор “судебным переворотом” и разражался филиппиками против судей-леваков – и на публике, и в тесном кругу. Все было бесполезно. Его личные и политические проблемы начали переплетаться в опасный клубок, грозя разрушить все то, что он выстраивал годами. Он жаловался друзьям, что у него отнимают “личную свободу”. Он сетовал на то, что если его выгонят из парламента, то он лишится иммунитета и может быть арестован; а он боялся, что какой-нибудь не в меру ретивый судья выдаст ордер на его арест. “От них всего можно ждать. За мной просто явятся и уведут, – уверял он друзей. – Они не успокоятся до тех пор, пока не увидят меня за решеткой”.

Берлускони теперь боялся периодически накатывавших приступов депрессии – во всяком случае, такое впечатление складывалось у людей, которые часто его навещали. Он тяжело переносил унижение – ведь судебное решение подразумевало, что его должны лишить почетного итальянского титула, которого он удостоился за вклад в промышленность страны еще в 1977 году, на пике строительной деятельности. Он гордился тем, что внимательные к титулам и прозвищам итальянские СМИ уже много лет именовали его в печати не иначе как с прибавлением “Cav.” – сокращенной формы титула “Il Cavaliere” (“рыцарь”). Ну, а теперь наиболее враждебно настроенные итальянские газеты насмехались над ним, величая его “Ex-Cav.”