«Бермудский» треугольник Вселенной

На пороге стоял Герман. Волосы его были взъерошены. Один лейтенантский погон выдран с клочьями и одиноко болтался на его рукаве. Другой же вообще отсутствовал на своем привычном месте.

Герман устало опустился на диван перед обомлевшим и застывшим в оцепенении Коллинзом и наиграно равнодушным тоном произнес в его адрес короткую, но совершенную по своей значимости и колориту фразу:

– Ну, мистер Коллинз. Вы хотите мне что-то сказать?

Глава вторая «Если машины бросают людям вызов, значит это кому-то нужно?»

Транспортник «Иуда», о котором так сильно беспокоился Коллинз, на самом деле представлял собой бесформенную глыбу из черного, пористого материала.

Внешне он мало чем отличался от извечных странников Вселенной – астероидов.

В этой его неприглядной типичности и был заложен основной залог его неуязвимости. И именно в этом транспортнике земная инженерная мысль нашла свое самое совершенное воплощение.

Все дело было в том, что в отличие от своих собратьев – боевых и исследовательских звездолетов – транспортник «Иуда» не имел вооружений. И поэтому, на первый взгляд, был беззащитен перед лицом любого разумного агрессора. Будь то матерый пират или даже командор инопланетного крейсера.

Однако, скажите, кому придет в голову атаковать кусок ничем не примечательной породы?! Да еще вроде бы бесцельно болтающийся в открытых просторах космоса?

Правильно, никому!

Именно так все и было задумано земными создателями «Иуды».

С другой стороны, «Иуда» также не был способен создавать вокруг себя антигравитационное поле, достаточно мощное для того, чтобы оградить жизненноважные и наиболее уязвимые части корабля от буйства уже неразумных вселенских агрессоров – метеоритов.

Однако, в реальности, все тоже было не так.

Да, конечно, «Иуда» не имел вокруг себя классического защитного поля, требующего для своего поддержания затрат огромных энергетических ресурсов. Однако, и в этом случае, придав звездолету нечто наподобие «шубы» из черного пористого материала, земные инженеры не ударили в грязь лицом.

Это была не простая «Шуба». Это была чрезвычайно сложная система. Она была способна, с одной стороны, демпфировать и отражать попадания в звездолет мелких метеоритов и космической пыли. С другой стороны, при столкновении звездолета с более массивным космическим странником, «шуба» приобретала небывалую вязкость, втягивала в себя «пришельца» и достаточно быстро расщепляла его материал на составляющие элементы. В дальнейшем, полученные в результате химического разложения «пришельца «элементы либо исторгались обратно в открытый космос, либо использовались в рамках жизнедеятельности корабля и его экипажа.

Единственным местом «Иуды», имевшим четкие и достаточно совершенные очертания, была Командирская рубка.

Хотя и она в «походном «положении корабля втягивалась внутрь его защитной «шубы» и была недосягаема не только для глаз стороннего наблюдателя, но так же, как и весь корабль – для метеоритов, агрессивных газовых туманов и пыли.

В тот момент, когда Герман впервые ее увидел, она имела вид массивной, идеально отполированной полусферы иссиня-черного цвета и на добрые 3/4 выступающей наружу из недр корабля. Вокруг нее копошился целый муравейник безмолвных автоматов и укутанных в пузатые скафандры людей.

Герман не удержался и, несмотря на то, что корабль еще не был готов к вылету, подобрался к стеклянной сфере поближе и уверенно проник сквозь ее шлюзовую камеру вовнутрь «Иуды».

Первым чувством, которое он испытал, оказавшись в чреве звездолета, было разочарование.

Все вокруг него оказалось до боли привычным и вычурным.

Те же бесконечные приборные панели, длинные коридоры, мрачные и бескрайние техотсеки, мерцающий свет аварийных светильников, гулкое жужжание сенсоров и свист вентиляционных кассет….

И в этом унылом мире из стали, титана, сверхпрочного стекла и углепластика Герману предстояло провести долгие месяцы, а возможно и годы.

Герман поморщился, грустно обозревая свой новый дом, и с тоской подумал о том безупречно прекрасном мире Земли, который он покинул всего каких-то пару недель назад.

Когда еще теперь он снова сможет насладиться буйной зеленью садов и покрытых росой лужаек. Ласковым дуновением ветра, наполненного ароматом цветов и живительной свежести. Громким, порою даже навязчивым, щебетанием птиц. Тенистыми парками и бульварами мегаполисов. Сотнями, десятками, тысячами улыбок незнакомых ему людей…

Все в том, ставшим для него теперь уже далеком мире, вызывало в нем восхищение. Все, кроме одного. В том мире не было ЕЕ. А значит, не могло быть и Его самого.

Быстро освободившись от остатков своего скафандра, Герман уверенно направился в сторону Командного отсека корабля.

К его немалому удивлению, дорога оказалась не близкой. Проходила одна минута за другой, а разделяющее Германа и Центральный шлюз расстояние все еще оставалось неизменным.