Бернадот

Сразу по прибытии в Швецию дал о себе знать скандинавский климат: кронпринц тут же простудился и схватил насморк; впоследствии он постоянно чихал, сморкался в платок и кашлял. К северному климату он так и не привыкнет до конца своих дней, но будет нести этот свой крест с большим достоинством и без жалоб. Его спасали присутствие духа и чувство юмора.

Как-то, когда Карл Юхан лежал с насморком в постели, к нему вошёл адъютант Кристер Хампус Мёрнер132, доложил, что Его Превосходительство член госсовета Веттерстедт явился осведомиться о состоянии здоровья Его Величества и выразил надежду Его Превосходительства, что «Его Королевское Высочество скоро будет вести себя намного лучше». Не моргнув глазом, Карл Юхан ответил:

Я постараюсь, мой друг.

Ну, что с этих шведов взять? Перепутали французские слова «вести» и «чувствовать».

В другой раз Карл Юхан, сидя со своим французским адъютантом полковником Вильгельмом Альбрехтом д’Оршимоном (французский род Оршимонов эмигрировал в Швецию задолго до описываемых событий) за столом и поглощая цыплёнка, сказал, поднося цыплячью ножку ко рту:

Говорят, что я похож на орла.

Да, особенно когда Ваше Величество гложет кость, — ответил галантный француз.

Больше Карл Юхан речь об орлах никогда не заводил.

Тоска по родине никогда не покидала его. «Моёздоровье страдает от колючего климата, сейчас земля по колено покрыта снегому который несёт печать вероятия того, что весна заставит ждать себя не ранее 13 или 20 мая», — напишет он с грустью супруге Дезире 18 марта 1821 года в Париж.

Кронпринцесса Дезире появилась в Стокгольме лишь 6 января 1811 года. Её встретили салютом из 256 пушек. Несмотря на тёплый приём, от католичества она отказаться не захотела, чем шокировала всё избранное стокгольмское общество. Королевский дворец покажется ей бараком. Королева Хедвиг Шарлотта оставила язвительную запись в своём дневнике: «Кронпринцесса маленького роста, некрасивая и без всякой фигуры. Испорченное, но приятное дитя, добрая и не лишена сочувствия». Через 5 месяцев Дезире или, как её официально именовали в Швеции, Дезидерия покинула Швецию, чтобы не возвращаться туда 12 лет. Добрая по натуре, она, по своей французской ограниченности и высокомерию, судила обо всём шведском с еле сдерживаемым презрением, мерила всё на свой французский аршин и оставила страну без всякого сожаления. Масло в огонь подливала её парижская камеристка мадам де Флот, испортившая отношения со шведскими придворными и постоянно настраивавшая свою госпожу против шведских «варваров». Неприязнь между кронпринцессой и шведами была обоюдной, никто в стране об её отъезде не горевал. Зато жалели кронпринца и обожали его сына Оскара, оставшегося с отцом в Швеции.

ПЕРВЫЕ ШАГИ КРОНПРИНЦА

Стремление к новому есть первая потребность человеческого воображения.

Стендаль

«Князя Пунтекурво» — так стали звать кронпринца шведские крестьяне — за пределами королевского замка воспринимали настороженно и не так восторженно, как в королевской семье. Поэт П.-Д.-А. Аттербум восклицал с возмущением: «Позор, что иностранец, какой-то француз восходит на древний трон Швеции. Какие чувства он может питать к нашему народу, нашему языку, к нашим обычаям? » И действительно: как можно было воспринимать на шведском троне человека вот с таким интересным портретом, который оставил нам в своих воспоминаниях английский полковник лорд Гудзон Лоуэ, будущий тюремщик Наполеона на о-ве Св. Елены: «Я ещё никогда не встречался с таким примечательным явлением, как Бернадот. Орлиный нос необычайных размеров, полные огня глаза, всепроникающий взгляд, к тому же тёмный, как у испанцев, цвет лица и чёрные волосы, для которых ни один художник не нашёл бы достаточно чёрных красок...»

Но, с другой стороны, на древнем шведском троне уже давно сидели не чистокровные шведы, а немцы. К немцам давно привыкли и считали их за «своих», а вот французов до сих пор не было. Впрочем, и к французу скоро привыкли, потому что он оказался нисколько не хуже, а во многих отношениях даже лучше «чистокровных» королей Швеции. Этому способствовали неординарность личности Карла Юхана, его блестящие способности, французский шарм и обходительность, а главное — работоспособность и компетентность в государственных делах. «Мой меч и мои дела — вот мои предки; усыновление меня самым добродетельным из королей и свободное волеизъявление народа, избравшего меня, — вот моё право. С опорой на любовь и доверие этого народа... я смогу придать шведскому имени новый блеск и успешно защитить интересы Швеции», — писал он в январе 1815 года. В своём законном праве и в своих способностях он никогда не сомневался.