Бернард Корнуолл

15

Бернард Корнуолл

ВЫКУП СТРЕЛКА ШАРПА

Ричард Шарп стащил сапоги, положил на поясницу ладони, с хрустом потянулся и охнул от боли:

- Чёртовы зубчатки!

- Что не так с «чёртовыми зубчатками»? – полюбопытствовала Люсиль.

- Проржавели напрочь. – объяснил Шарп, сгоняя с кухонного стула кота, - Годами никто не смазывал, вот и проржавели.

Кряхтя, он опустился на сиденье:

- Надо отодрать зубчатые колёса до голого металла, а потом заняться желобом…

- «Желобом»? – выделила Люсиль незнакомое английское слово.

- Канал, подающий к мельнице воду, любовь моя. – Шарп налил себе вина, - Неделю провожусь, не меньше.

- Послезавтра Рождество. – напомнила Люсиль.

- И?

- Зубчатки твои подождут, и желоб подождёт. Праздник же. Я приготовлю тебе гуся.

- Чудно́. – подивился Шарп, - Второе моё Рождество, когда я страстно желаю смерти разве что гусю.

Люсиль фыркнула, собрала со стола стирку и побежала вниз. Шарп отодвинулся назад со стулом, любуясь француженкой, и Люсиль, чувствуя на себе его взгляд, кокетливо вильнула бёдрами и крикнула:

- Если надеешься на ужин, растопи плиту!

Снаружи взвыл ветер. Крыша громыхнула. Шарп машинально поднял глаза кверху. Год назад, когда стрелок вернулся после разгрома Наполеона под Ватерлоо, кровля прохудилась, и по дому гуляли сквозняки, но теперь щели были законопачены, в доме царили уют и тепло. Обошлось всё-про-всё в пенни или два, деньги из половинного жалования, что Шарп получал, как отставник. Хозяйство дохода, увы, не приносило.

- Чёрт бы подрал этих лягушатников с их налогами! – ворчал Шарп, накладывая в печь дрова.

Закрыв заслонку, стрелок пристроил сапоги для просушки и распрямился. Над очагом висела видавшая виды винтовка Бейкера. Секунду Шарп смотрел на неё, затем мягко тронул замок оружия.

- Ностальгия? – в кухню вернулась Люсиль.

- Не по армии. – помотал головой Шарп, - Думаю завтра на заре пострелять лис. Скоро окот. А мельницей я всё-таки займусь. Рождество или нет, зубчатки с желобом сами не отчистятся, да и лопасти колеса требуют починки. Бог весть, на сколько ремонт растянется.

- В прежние дни, - вздохнула Люсиль, - мы звали на помощь деревенских, а, когда работа была сделана, устраивали им пирушку.

- Прежние дни давно позади. Можно, конечно, обратиться к деревенским, только, как мне кажется, они скорее пристрелят меня, чем помогут.

- Терпи. Это же крестьяне. Проживи здесь два десятка лет, и они тебя признают.

- О, они уже признают меня. Переходят при встрече на другую сторону улицы, будто им и дышать со мной одним воздухом зазорно. Особенно этот Малан волком глядит.

Люсиль пожала плечами:

- А чего ты ждал? Жак всё ещё хранит верность Бонапарту. К тому же…

Она не закончила фразу, и Шарп заинтересовался:

- К тому же что?

- Когда-то Жак Малан был влюблён в меня. Следовал за мной, как тень, однажды даже на крышу залез! – в голосе её прозвучало негодование, выходка Малана и по сей день возмущала Люсиль, - Подсматривал в окно моей спальни! Отец был в бешенстве! Ещё бы! Какой-то простолюдин смеет заглядываться на виконтессу де Селеглиз!

Устыдившись собственной горячности, Люсиль покачала головой и уже спокойно сказала:

- Жак – неплохой человек. Просто сердитый на весь мир.

- Ленивая скотина он, вот кто. – буркнул Шарп, - Я нарубил дров кюре, а неплохой человек Жак должен был перетаскать их святому отцу на двор. Но неплохому человеку некогда, он пропивает мамашин пенсион.

Яда в словах Шарпа было, хоть отбавляй. Именно Малан настраивал против него деревенских. Здоровяк вернулся с войны мрачнее тучи, и с того момента слонялся по родному селению без дела, растравляя себя бесплодными грёзами о славных деньках, когда под пятой Наполеона лежала вся Европа. Односельчане его побаивались. При отсутствии земли и денег Жак Малан имел скверный характер и увесистые кулаки.

- Он был сержантом, да? – осведомился Шарп.

- Сержантом Императорской гвардии. – подтвердила Люсиль, - Причём, Старой Гвардии.

- Я для него враг, – констатировал Шарп, - и просить его помочь мне с очисткой желоба бессмысленно. Ну, да Бог с ним. Патрик быстро уснул?

- Быстро. – Люсиль нахмурилась, - Почему англичане говорят «быстро уснул»? Как можно уснуть медленно? И язык у вас странный, и сами вы странные.

- Быстро, медленно… Какая разница? Главное, что дитя спит, и родители могут заняться кое-чем другим.

Люсиль ускользнула от его объятий:

- Родителям для начала надо поужинать.

- А потом?

Она дала себя поймать:

- Кто знает?

Обмякнув в его объятиях, она закрыла глаза и молилась, чтобы Шарп остался в Нормандии, чтобы деревенские перестали ополчаться против него. Мужчина не может без друзей, а друзья стрелка были далече, и Люсиль беспокоилась, что он несчастлив. Ей была невыносима мысль о разлуке с ним, столь же невыносима, сколь перспектива покинуть дом её предков. Помоги нам, Господи, молилась она, пожалуйста, помоги нам остаться здесь!

В Сочельник Шарп поднялся чуть свет. Взяв со стула у двери одежду, он на цыпочках прошёл в следующую комнату, оттуда в кухню. Повременив с одеванием, стрелок принялся подбрасывать в печь дрова.