Бернард Корнуолл

Новость была написана у Адама на счастливой физиономии, и Натаниэлю осталось лишь поставить диагноз вслух:

- А ты влюблён.

- Да. Ну, то есть, наверное… В общем, да.

Смущение друга позабавило Старбака:

- Скоро свадьба?

- Нет… То есть, скоро, если война… Видишь ли, мы, пока война идёт… Мы с ней… Одним словом, мы договорились после войны всё. – Адам, красный, как рак, но довольный собой, расстегнул карман мундира, в котором, очевидно, хранил фотопортрет невесты, - Ты даже не спросишь, как её зовут?

- Спрошу. Как её зовут? – улыбаясь, покорился Старбак.

Ружейный огонь стал оглушительным и Натаниэль повернулся посмотреть. Над деревьями поднимался пороховой дым, который превратился в густой туман, если в бой вступит артиллерия.

- Её имя… - начал Адам.

Его прервал топот копыт и истошный крик:

- Сэр! Мистер Старбак, сэр!

К друзьям на жеребце Адама во весь опор мчался Роберт Деккер.

- Сэр! – замахал он рукой, - Приказ, сэр! Мы получили приказ, сэр! Сражаемся, сэр!

- Слава Богу. – выдохнул Старбак и, метнув в сторону Адама извиняющийся взгляд, порысил к своей роте.

- …Джулия. – тихо закончил в спину ему Адам, - Её зовут Джулия.

- Э-э, сэр? – переспросил Роберт Деккер, соскользнув с седла и протягивая поводья жеребцу Адаму.

- Ничего, Роберт. Ничего. Возвращайтесь к товарищам.

Адам, наблюдая, как сыплет приказами Нат, как оживляются в предвкушении смертоубийства лица парней его роты, застегнул карман, в котором покоился кожаный футляр с фотографией наречённой. Затем взлетел в седло и послал жеребца вперёд, спеша присоединиться к Легиону отца, идущему в свой второй бой.

На тихих берегах Потомака.

Оба крыла переправившихся войск северян разделяло расстояние в восемь километров, и перед генералом Натаном Эвансом стоял нелёгкий выбор: надо было решить, которое из двух представляет для его бригады наибольшую опасность. Восточная группировка перекрыла тракт, отрезав южан Эванса от штаб-квартиры в Сентервилле, но подкреплений эти не получали, не в пример тому отряду, что переправился у острова Гаррисона. К последним непрерывным потоком прибывали бойцы, взбирались по пологому склону, накапливаясь на вершине Боллз-Блеф. По зрелому размышлению сюда и надумал направить Эванс своих миссисипцев и оба виргинских полка. Восьмому виргинскому выпало занять ближние подступы к Боллз-Блеф. По зрелому размышлению сюда и надумал направить Эванс своих миссисипцев и оба виргинских полка. Восьмому виргинскому выпало занять ближние подступы к Боллз-Блеф, а Бёрду Эванс приказал прикрыть дальний западный фланг.

- Жарьте прямо через город, - инструктировал Птичку-Дятла Эванс, - Выйдете слева от миссисипских головорезов и тогда уж всыпьте янки так, чтобы им небо с овчинку показалось.

- С удовольствием, сэр. – оскалился Бёрд.

Легионеры оставили ранцы и пожитки под небольшой охраной, и каждый боец двигался на запад лишь с шестью десятками патронов, ружьём и другим оружием по личному выбору. Летом, когда они шли в свой первый бой, людей гнули к земле сухарные сумки и ранцы, фляги и подсумки, одеяла и подстилки, охотничьи ножи и револьверы, штыки и винтовки, да сверх того – куча барахла, которым снабдили своих отцов, мужей и сыновей южанки, заботясь, чтобы дорогой им человек был сыт, обут, обогрет и в безопасности: от металлических нагрудников (якобы защищающих от пуль) до накидок из буйволиной шкуры. Теперь же редко кто таскал на себе что-то помимо ружья со штыком, фляги, сухарного мешка и одеяла в скатке, надетого через плечо. Прочее являлось обузой. Многие сменили свои жёсткие шако на мягкие широкополые шляпы, прикрывавшие шеи от солнца. Два ряда бронзовых пуговиц исчезли с сюртуков, уйдя в оплату за стаканы парного молока или яблочного сока на фермах округа Лаудон, а длинные полы самих сюртуков укоротились, обрезанные для починки прорех на локтях и коленях. В июне, когда Легион тренировался в лагере под Фальконер-Куртхаусом, бойцы выглядели, как новёхонький набор ярких оловянных солдатиков, теперь же, после одного сражения и трёх месяцев бивуачного житья-бытья лак с краской облупились, знаменуя появление на свет настоящих, не игрушечных, солдат. Они стали поджарыми, загорелыми, опасными…

- …И всё ещё в плену заблуждения. – сообщил племяннику Таддеус Бёрд.

Адам сопровождал дядю верхом на чалом. Бёрд двигался пешком, как всегда.

- Заблуждения?

- Да, свойственной юности иллюзии непобедимости. И я, старый циник, каюсь, не разубеждаю их, а, наоборот, пользуюсь их наивностью в своих корыстных целях. – он повысил голос, так, чтобы его услышала ближайшая рота, - Эй, обломы, вы живы, пока помните одну вещь! Какую?

Ему ответил нестройный хор:

- Цельсь ниже!

- Громче!

- Цельсь ниже! – на сей раз рота гаркнула слаженно, в один голос.

Бёрд одобрительно кивал, как учитель, гордящийся успехами учеников.

Легион шагал по пыльной главной улице Лисбурга, где у зданий окружной управы и трактира толпились ополченцы.

- Дайте нам оружие! – потребовал кто-то из них при виде Легиона.