Бернард Шоу

Странная эта личность — Ирвинг. Он не интересовался ничем, кроме своей работы и самого себя. Отсюда его полное незнание жизни и людей. Он и себя-то хорошо не знал: был слишком занят собою и взглянуть на себя со стороны не умел. Пьесы Шекспира служили ему декорацией — не на пустом же месте выявлять свою индивидуальность! Мешает текст — он вымарывает слова, точно это так же в порядке вещей, как переменить задник или смягчить свет. Шекспировские характеры Ирвинг все гнал на свою колодку, и, если реплики и монологи ни в какую не шли к созданному образу, — он был с ними безжалостен. Едва ли Ирвинг интересовался, как работают товарищи по искусству: для него свет клином сошелся на его собственных постановках. Как-то Бен Уэбстер решил сыграть на отзывчивой струне «шефа» и спросил, читал ли тот в газете, что его сын Гарри скоро выступит в роли Гамлета. «Га-а-рри?.. — прохрипел Ирвинг. — Хм… Га-а-млет?.. Хм… Глу-у-по…».

Нетрудно поэтому догадаться, что пьеса Шоу не заинтересовала его совершенно. Однако он был достаточно хитер и разыграл перед Эллен живейший интерес, обещав поставить Шоу «в следующем году».

Этот обманный ход Шоу разгадал с самого начала. Уступая просьбе Эллен оставить пьесу у Ирвинга, он писал ей: «Ни продавать пьесы, ни брать авансы я не буду, пока работаю театральным критиком».

Прошло несколько месяцев, а дело стояло на месте. В июле 1895 года он запросил отчета у Эллен и мимоходом высказал такое предложение: «Приходите, я Вас обучу роли без книжки. Достану тандем [71]и, пока мы будем разъезжать по великолепным полям, вдолблю в Вашу голову роль. Она пристанет к Вам, как прилипает услышанный мотив. Роли надо заучивать именно так. Будь у меня своя труппа, я бы брал в нее только неграмотных актрис».

Эллен тотчас напомнила Ирвингу о пьесе. Тот обещал дать несколько представлений в будущем году, а через год запустить ее регулярно в паре еще с какой-нибудь пьесой. «Он жаждет ставить Вашу пьесу», — уверяла Эллен автора, прося его через несколько дней повидаться или списаться с Ирвингом «по поводу Вашей чертовски милой пьесы».

Шоу написал Ирвингу, и тот предложил выплачивать автору 50 фунтов каждый год. А там, глядишь, явится возможность и пьеса увидит свет рампы. Шоу как честный критик, понятно, отказался. Он отдавал пьесу задаром, если Ирвинг поставит еще что-нибудь из Ибсена. Или же он отдаст пьесу Эллен Терри — уже без всяких условий. Ирвинг не привык к такой щедрости со стороны критика, пишущего пьесы, и Шоу ответа не получил.

Между тем Ирвинг объявил на осень 1896 года постановку шекспировского «Цимбелина». Шоу перечитал «Цимбелина», убедился, что Шекспир «большой дурак», и пространно растолковал Эллен, как нужно вести роль Имогены. Антишекспировская кампания Шоу была частью его проибсеновской и антиирвинговской кампании. Если Шоу прав, и Ибсен — это прекрасно, тогда нет ничего прекрасного в Шекспире, вопреки людскому мнению. А Ирвинг игнорирует Ибсена, ставит эпизоды из шекспировских пьес — значит, Ирвинг современному движению помеха, да и великому барду оказывает сомнительную услугу.

Шекспировские пьесы Шоу любил, «искренне любил» — главным образом за их поэтичность. Но никто не запомнил его похвалы Шекспиру, а запомнили только вот такие шовианские перлы:

«Я давно уже не праздную свой день рождения и не могу взять в толк, зачем мне нужно отмечать день рождения Шекспира. Разочарование ожидает всякого, кто решит, что я хоть чем-нибудь выделяю 23 апреля перед 23 октября».

Кто поумнее, тот, между прочим, наверняка согласится с шовианской оценкой юмора Оселка [72]. «Такой юмор мы прощаем только Шекспиру. Даже эскимос потребовал бы назад свои денежки, когда бы эдакой стряпней угостил его современный автор».

Да, люди помнят только шовианское брюзжанье: «После Гомера я из знаменитых писателей так же презираю не какого-нибудь сэра Вальтера Скотта, нет, а Шекспира, — стоит мне сравнить его мысли со своими. Он раздражает меня иногда до такой степени, что я бы с великим удовольствием раскопал его и забросал камнями: в столь чувствительной форме только ведь и поймут оскорбление и он и его поклонники».

«Цимбелин» в постановке Ирвинга был принят Шоу в штыки, что отчасти поясняют изложенные выше события. Он и вообще не любил «Цимбелина», а тут еще его взбесили неумеренные восторги, расточаемые теми, кто причислял себя к поклонникам Шекспира, хотя и сам автор не узнал бы своего творения в переделке Ирвинга. Распалили Шоу и поношения критиков в адрес Ибсена — уж эти-то должны голову на плечах иметь!