Бернард Шоу

Но если Шоу и пощадил Ирвинга и даже дал ему возможность с достоинством отступить, оставлять его в покое он не собирался. В октябре 1897 года Шоу пишет рецензию на «Гамлета» Форбс-Робертсона, где отмечает, что «пьесы Шекспира служат для него (Ирвинга) чем-то вроде словарной каменоломни. Он выносит из нее текст и великолепнейшие образы, на которых, однако, стоит его собственная проба».

В январе 1898 года Шоу признался читателям, что сэр Генри Ирвинг не прислал ему приглашения на «Петра Великого»: «При сложившихся обстоятельствах это не просто забывчивость — это просьба не приходить». А когда в октябре 1905 года Ирвинг умер, Шоу выступил в австрийской газете с сенсационной статьей: Ирвинг «принудил двор возвести его в рыцарское достоинство»; Ирвинг «интересовался одним только собой», а в себе самом его интересовала «вымышленная личность в вымышленных обстоятельствах»; Ирвинг «жил во сне». Эти положения после обратного перевода выглядели в английских газетах так: умер ограниченный и самовлюбленный человек, напрочь лишенный культуры и тешивший себя единственно мыслями о собственном величии.

И тотчас все, у кого были основания не любить в некрологах правду, громогласно объявили, что Шоу мало за это повесить, проволочить по улицам и четвертовать. Потянулся к перу Лоренс Ирвинг: его-де родственники считают Шоу самым последним йеху. У отца была широкая натура и золотое сердце. Он бы, например, в любую минуту взвалил на себя все расходы по организации похорон Шоу.

Шоу разослал во все крупные газеты королевства оригинал своей статьи, но те отказались ее напечатать. Видно, истина и справедливость их не волновали.

И после смерти Ирвинга Шоу не сразу забыл о нем, что, впрочем, откроется спустя тридцать лет. Генерал Бут и доктор Клиффорд, известные религиозные деятели, потребовали от властей почтить память Ирвинга погребением актера в Вестминстерском аббатстве. Однако семейная жизнь Ирвинга никак не могла вызвать одобрения у Свободной Церкви. Деньги он поровну оставил двум сыновьям и некоей даме, скрасившей его последние годы дружеским участием и заботой. В завещании великого актера не было имени леди Ирвинг, и она просила Шоу помочь ей сорвать захоронение в Аббатстве. Заполнив несколько страниц тактичными изъявлениями сочувствия, Шоу ответил, что на правах друга (жаль, он не ее стряпчий) хочет ей напомнить вот о чем: одним мановением пальца добудет себе пенсию вдова известного актера, похороненного в Вестминстерском аббатстве. А вдова ославленного прелюбодея?.. Нет, ее имя премьер-министр не включит в цивильный лист… [79]Леди Ирвинг спрятала обиду и получила пенсию.

Приглашение на церемонию в Аббатство влиятельный драматург Шоу получил от Джорджа Александера. К великому облегчению последнего, оно было возвращено с припиской: «Возвращаю Вам билет на похороны Ирвинга. Увы, литературе нечего делать у его гроба, ибо при жизни Ирвинг с нею не дружил. Ирвинг перевернется в гробу, если я приду, — как перевернется Шекспир, когда придет Ирвинг».

Многие считали, что Шоу был несправедлив к Ирвингу, что по отношению к нему он был слишком зол и пристрастен. Я представил Шоу целый ворох острот, которые ему приписывала молва, и он заявил, что «все эти анекдоты с бородой могли выйти только из актерской курилки. Там долго держалось мнение, что острить — значит говорить грубости. А я, смею Вас заверить, всегда был «очень вежливым джентльменом» — как Шекспир. Даже мои критические выпады скрывали что-то очень лестное, и это в итоге сводило на нет всю мою зловредность. Когда меня яростно покосили заступники Ирвинга, Эллен Терри сказала, что я был единственным критиком, который воздал Генри по справедливости».

ДРАМА

У Шоу было два серьезных основания для нападок на Шекспира: во-первых, Шоу старался привлечь к себе внимание [80], и, во-вторых — добивался признания для Ибсена.

Он был покорен Ибсеном, и, чтобы привести ибсеновскую систему в полное согласие со своей, выпустил книгу «Квинтэссенция ибсенизма». Стремление сокрушить идол Шекспира было его личным и потому извинительным чувством. Горячая и думающая молодежь во все времена ищет себе новых богов, отвергая кумиры отцов. Искать и отвергать — занятие здоровое и приятное. Шоу еще боролся за Ибсена, а молодое поколение уже открыло Шоу и бросило Ибсена; потом откроют Чехова и забудут Шоу; потом кого-нибудь еще откроют, а кого-то отбросят прочь. В конце концов не это важно. Работать головой, принимать или отвергать — все это укрепляет духовное здоровье. Молодые вырастают, выравниваются их взгляды. Ну, а бессмертные — им только на пользу, если их подмажут грязью: время уже не властно стереть их в порошок.

Шекспир сегодня — самый современный писатель, и своей новизной он немного обязан пачкотне Шоу. Когда следующее поколение принялось отмывать Шекспира — открылись настоящие, неподдельные черты, которых до Шоу не замечали.