Бернард Шоу

В ту пору в Сент-Паккрасе проживало 250000 человек, книжной лее лавки не было ни одной. Имелось три крупных вокзала, окруженных отелями («борделями, если вникнуть»). Этот железнодорожный парк безжалостно оттеснил людей, загнал их в жалкие лачуги. Условия жизни здесь были просто страшными — в ужасе отступала даже санитарная инспекция. Подобно большинству районов, в Сент-Панкрасе господствовала политическая коррупция: в положенные руки передавался чек на 1000 фунтов, и жертвователь усаживался в приходское управление или муниципальный совет. Отныне он видел свою задачу в снижении местных налогов, а это значило, что любой проект по улучшению условий жизни отклонялся. Шоу объединился с молодым методистским священником Энсором Уотерсом. Их целью стало: повысить местные налоги, по сократить смертность населения. Соратники Шоу и Уотерса были потрясены этим союзом бога и дьявола (раз Джи-Би-Эс социалист, решили они, значит — он атеист), и приятелей наших водили за кос самым бессовестным образом.

В целом Шоу был доволен: «Мне только ка пользу такая каторжная работа. После дурацкой показухи театрального мира и вечной погони за модой мне по душе реальность управления, его мусорные тачки и ораторы-кокни». Однако это была работа потяжелее и поскучнее многих, и от некоторых обязанностей он с большим удовольствием все же уклонился бы. Например, комитет здравоохранения проводил обследование заболевшего туберкулезом крупного рогатого скота, а уж кому другому, да только не вегетарианцу пристало заботиться о мясе для своего прихода.

Само собой разумеется, что о своем праве жаловаться знали лишь люди, достаточно просвещенные и не особенно даже нуждавшиеся в попечении. Вот и получалось, что для бедняков ничего не делалось; редко-редко какое-нибудь незаинтересованное лицо поднимет скандал, тогда и власти заинтересуются. При обсуждении насущных вопросов общественной жизни Шоу частенько оставался в одиночестве. Однажды его упрекнули в непристойности: он высказал мысль, что женщин надо уравнять в правах с мужчинами и освободить от платы за пользование общественными уборными. «Встал важный член управления и ужаснулся: зачем я при людях говорю такие вещи?» Шоу нашел поддержку в лице единственной женщины в управлении. Ее тоже застыдили. Вопрос был замят. Женщины и по сей день платят за «соблюдение общественных приличий на улице».

Произвол лавочников, канализация, уборка мусора, освещение, эпидемии, жилищные условия — разбору всех этих вопросов ведущий драматург своего времени отдавал ум и энергию. Срок полномочий Шоу истекал в октябре 1903 года. Прогрессисты выставили его кандидатом от округа Сент-Панкрас в Лондонский совет графства. Шоу начал с того, что настроил против себя своих обычных союзников-нонконформистов, выступив в поддержку мероприятий по улучшению работы церковных школ. В ту пору нонконформисты с весьма нехристианским рвением атаковали все, что укрепляло англиканскую церковь. Один из них заявил Шоу, что и фартинга не даст на школы государственной религии. «Как будто вы не знаете, что своими налогами поддерживаете католичество на острове Мальта и книготорговцев, что сбывают Библию в Британской Индии и в Северной Африке!» — оборвал его Шоу. Нонконформист этого не знал, да и не желал знать: просто он ненавидел церковь. Шоу убеждал: половина детей в стране поставлена перед выбором — или церковная школа, или никакой.

Других «прогрессистов» из общества трезвости он отпугнул тем, что выступил за муниципализацию торговли спиртным. Те хотели вовсе прикрыть ее, а Шоу — хоть и трезвенник — высказывался за национализацию, чтобы был единый учет и прибылям и убыткам.

Кроме того, он наотрез отказался выложить тысячу фунтов и заручиться поддержкой нужных особ. Дальше — хуже: известил все сектантские церкви, что его религиозные воззрения совокупно с их убеждениями представляют ту самую систему взглядов, которую столетие назад проповедовал Вольтер. Свою исповедь веры он изложил в опубликованной тогда же работе, и этого было достаточно, чтобы поднять против себя все до единой секты. «Моя религия проста: я непоколебимый протестант. Верую в святую католическую церковь, верую в святую Троицу — Отца, Сына (согласен на Мать с Дочерью) и Святого Духа. В тайную вечерю, в загробную жизнь, в непорочное зачатие — всему верю. И что бог всегда рядом и что Царствие Небесное настанет. Еще верю, что спасение придет, когда освободятся от веры в чудеса. Про святого Афанасия думаю, что он неверующий дурак, то есть, в буквальном смысле слова, «проклятый дурак». Мне жаль несчастного невротика, сказавшего: «Человек, рожденный женою, имеет короткую жизнь и пресыщен страданиями» [89], — мне жаль его за эти пьяные слезы. Настоящая религия сегодняшнего дня существует благодаря материалистам-физикам и проповедникам атеизма. Это они наконец прочистили нам мозги и выгребли оттуда невежественные и вредные предрассудки, которыми нас перекормили в беспомощном младенчестве».