Бернарда

Хотелось нервно хихикать. Несмотря на то, что в жизни редко случались более грустные моменты, чем этот.

Я знала, что сегодня, этой ночью, отказываюсь от прежней жизни. Знала это с потрясающей ясностью. Почти физически ощущала, как натянулись, готовые порваться в любой момент, связующие две реальности нити. И был в свершавшемся некий трагизм и величие.

– Получается, мама и бабушка получат назад «нормальную» дочь с заранее заготовленным счастливым будущим, – подвела итог я.

И откуда только взялось это едкое чувство горечи, будто меня только что исключили из собственной жизни?

– Да.

– А что же тогда получу я?

Дрейк долго смотрел на меня – серьезный и, несмотря на всю свою силу, в этот момент ранимый.

– Свободу. Жизнь в Нордейле. И меня.

Длинные тонкие пальцы с короткими аккуратными ногтями.

Изящные запястья, рельефные руки, тренированные плечи. Четкая линия талии, плоский живот, тяжелая округлая грудь с темно-розовыми сосками – красивая грудь, привлекательная. Спортивные ноги, проработанные многочисленными тренировками мышцы, несколько перекачанные икры, среднего размера гармоничные ступни, где большой палец чуть отстоит от остальных.

На все это я смотрела с ненавистью.

Потому что «это» было моим собственным телом, плавающим в прозрачной газообразной субстанции в стеклянном ящике.

Вторая Дина.

Клон.

Смотреть на себя в зеркале или на фото приятно. Смотреть на себя, неподвижно плавающую в прозрачной емкости, страшно. Неестественно, неправильно и жутко до мороза в конечностях.

Она за два часа получила все то, над чем мне пришлось работать двадцать шесть лет. Я растила эти органы и росла вместе с ними, я расчесывала эти волосы, мыла и заплетала их. Я нагуливала жир конфетами и шоколадом, а потом долго и нудно избавлялась от него. Я ненавидела это тело в пухлом варианте и обожала в стройном.

А она?

Она просто получила все готовое. Без усилий. А потому, наверное, ничего не будет ценить. Хотя почему же? Будет. Ведь ей вскоре имплантируют и мою память. До определенного момента…

Медленно, словно сочащийся ненавистью маньяк, я обходила ящик с находящимся внутри телом по третьему кругу.

Красивая попа. Хороший вид сзади. Кому-то такой в будущем очень понравится. Какому-нибудь идиоту с соседней улицы, работающему в магазине компьютерных товаров, получающему мизерную зарплату, но считающему, что он вполне продвинулся в жизни, чтобы «вторая я» родила ему пару-тройку детей и все последующие годы безропотно мыла грязную посуду. Ведь это «любовь»?

Несколько часов беспрерывных сложных анализов, десятки датчиков на моем теле, сотни тонких, как паутина, проводов. И все это для того, чтобы на свет появилась она – клонированная Дина.

Информация в лаборатории плавала прямо в воздухе. Перемещалась строками от одного человека в белом халате к другому, возникала сразу перед глазами того, кому предназначалась. Обилие плавающих в разных направлениях символов постоянно дезориентировало меня в пространстве. Лабораторные специалисты работали слажено, без команд, без голосового общения, целиком погруженные в процесс. На мое обнаженное тело в ящике они поглядывали изредка и безо всякого интереса.

Меня не волновало, что половина «Реактора» увидела Дину Кочеткову голой. Я не была для них «женщиной», как и они не были для меня «мужчинами».

Меня волновало другое – шевелящиеся от ужаса волоски на собственной шее и ощущение совершающейся на глазах ошибки. Фатальной ошибки, которую нельзя будет впоследствии исправить.

Та, что находилась в стеклянном футляре, плавала в нем, словно в невесомости, должна была занять мое место в жизни, отобрать все, что я когда-то так сильно любила, вычеркнуть меня из собственного вероятного будущего в одном из миров. Именно ей я должна была вскоре пожать руку, пожелать удачи и напутственно заявить: «Ты уж там позаботься о родных, раз я остаюсь здесь…»

Пристально вглядываясь в расслабленное лицо с закрытыми глазами, я ежесекундно подспудно ожидала, что веки двойника вдруг распахнутся и на меня уставятся пустые сумасшедшие глаза. Или того хуже – смеющиеся злые глаза, потешающиеся над чужой проблемой.

…Ах, остаешься? Ну, теперь вместо тебя там буду я, так что, не серчай. Кстати, спасибо за неплохое тельце. Жаль, что ты не скинула еще пару килограмм, а то коленки толстоваты…

Она будет жить в одной квартире с мамой, будет ходить в магазин на углу.

Пока я рассматривала двойника, в лаборатории, наравне с символами, перемещающимися в воздухе, потекли голосовые команды.

– Точка памяти Б6 – изменить. Отрезок Б1А – В2 стереть полностью.

Значит уже скоро, раз начали программировать память.

Уже скоро это «нечто», этот чужой из ящика, сделанный из моей собственной кожи, откроет глаза и скажет маме «Привет!» (моей маме…) Уже скоро она сядет на одну из лавочек в сквере, чтобы подумать, как подыскать новую (денежную, потому что об этом позаботился Дрейк) работу.