Берсерк: Против всех

Однако, когда я уже в который раз смирился с неминуемой гибелью, смерть снова отказалась принимать меня в свои объятия. Я совершенно забыл, что [Зелье великого кровевосполнения] всё еще действовало. И я бы расцеловал руки того мастера Вертляка за его работу, потому что моя кровь всё никак не заканчивалась, полностью ломая основные законы физики. И была она по-прежнему кислотной.

Настолько кислотной, что вскоре этот мышечный желудок превратился в вязкую субстанцию, а я начал проваливаться дальше по пищеварительному тракту. Но переваривал уже не он меня, а я его.

Я плохо понимал, что вообще происходит, так как даже свои конечности я уже не чувствовал. А хотя нет! Кажется, левая рука еще дёргалась и отзывалась тупой болью. Как говорила одна бабка по телевизору нулевых: «Болит нога, болит рука? Отлично! Значит, вы ещё поживёте!»

И не смотря ни на что, я был жив. Через какое-то время я ощутил себя лежащим на земле. Ног не было. Правой руки тоже. Туловище скорее походило на какой-то свежеразделанный шмоток мяса, но голова всё еще была на нем.

Я открыл один чудом уцелевший глаз. Хотя нет. Не открыл. Просто век тоже уже не было. Но в поле моего зрения проглядывался тусклый люминесцентный свет. Это был [Алтарь возрождения].

Со сдавленным хрипом боли я попытался согнуть уцелевшую руку и ощутил, как острые камни царапают оголенные мышцы. Но я смог сдвинуться с места. Сил почти не оставалось, и я хотел было всё-таки сдаться. Но перед глазами появился образ Ти. Я не мог просто так умереть, не узнав причину её ненависти. Затем были пренебрежительные лица наставников, и особенно четко воображение воспроизвело лицо наставницы Аурелии. Как же мне хотелось разбить кулаком эту надменную рожу. Зена, Твибо, Маркал. Все они появлялись передо мной каждый раз, когда моя рука сгибалась, перемещая моё туловище вперед. К возможному шансу на спасение.

«Ну, нет, суки. Мы еще встретимся», — прорычал бы я через зубы, если бы мог. Потому что, судя по всему, моя нижняя челюсть где-то потерялась, и язык сейчас просто волочился по земле.

Но пока что всё, что я мог, это ползти. Ползти к заветному свету. И я сделал это. Я протянул руку к светящимся щупальцам, и они отозвались на мои немые мольбы о помощи.

Отростки удлинились и полностью обвили сначала мою истерзанную конечность, а затем подхватили всё тело, уволакивая его на алтарь и погружая меня в целебное забытье.

* * *

— Здравствуй, солнце моё! — Бросилась мне на шею Ти, посреди железнодорожного вокзала.

Или её звали не так? Я не мог вспомнить.

— Как доехала? — улыбнулся я и вручил ей небольшой букет её любимых гербер.

Она любила цветы и особенно что-то похожее на ромашки. Она любила кофе с пенкой, молочный шоколад и зеленый цвет. А я любил её широкую открытую улыбку.

Было очень раннее утро, когда еще не ходили автобусы. А еще была зима, поэтому мы еще полчаса стояли на мосту и завороженно смотрели, как крупные льдины плывут внизу по реке, и совсем не торопились домой.

— Ты подкрасилась? — спросил я, завороженно глядя на то, как её волосы колышутся на ветру.

— Нет. С чего бы это? — удивленно ответила она и усмехнулась.

Но мне казалось, что её волосы стали темнее. Или это свет фонарей так падал, меняя восприятие?

Мы еще некоторое время гуляли по утреннему безлюдному городу, и я еще даже не осознавал, что этот момент останется в моей памяти, как один из самых счастливых в жизни. Но всему приходит конец. Особенно счастью.

— Ты чего? — недоуменно спросил я, когда мы почти пришли к дому.

Она застыла столбом посреди темной улицы и уставилась куда-то вдаль.

— Эй, — тронул я её за плечо, и она резко повернулась ко мне.

В её глазах я не увидел зрачков. Две каменные льдины смотрели на меня из провалов глаз, а её голосовые связки издали нечеловеческий низкий утробный звук:

'Тропою тьмы из бездны ада,

Ведомый гневом он придет.

И ярость станет вам наградой.

И мир пред ним падет'.

* * *

Тяжелый вдох. Самый тяжелый вдох в моей жизни. Легкие как будто спались, и потребовалось потратить немало сил на то, чтобы разлепить слипшиеся альвеолы. Я закашлялся и перевернулся на бок, изрыгая из себя какую-то мерзкую скользкую массу. В глазах всё опять плыло, но это было не особо важно. Потому что видел я в этой темноте всё еще плохо. Я обессиленно упал с алтаря. Сил почти не было, и я подогнул ноги под живот, сворачиваясь калачиком. Стоп! Ноги? У меня снова были ноги!

Прислушавшись к ощущениям, я понял, что и руки были тоже все на месте. А тело больше не пронзает боль он каждого шороха, потому что кожа также вернулась на свое место. Я ощупал себя и был крайне удивлен. Всё тело было в целости, и я даже смог подвигать челюстью и проговорить пару слов. Обернувшись на алтарь, я обнаружил, что сияющих щупалец больше нет. Видимо, исцеляющий объект был одноразовым и предназначен для кого-то, кто сможет кое-как выжить после боя с Молохом.

Однако радовался я не долго. Всмотревшись в окружающую тьму, я вновь задался вопросом, что же делать дальше?