Берсеркер

Еще один голодный пробойник вышел на след бурой панцирной твари, чрезвычайно похожей на краба. Глаза второго пробойника вертелись на стебельках, прикидывая расстояние. Этот так называемый краб был более крупный и иначе окрашенный. В то самое мгновение, когда берсеркер, выдвинувший новое орудие — острое и тонкое, — рассек противника надвое и обернулся, Клаус разглядел (а может, почти разглядел или вообразил, что разглядел), как пара самых длинных передних конечностей нового участника поединка распрямилась и опять сложилась. Снова фонтанчики песка взметнулись из-под ног двух созданий — живого и неживого. Под ослепительные электродуговые сполохи коротких замыканий по твердой коричневой поверхности зазмеилась трещина...

Четыре минуты спустя трое людей все еще не отрывали глаз от экрана, не решаясь нарушить молчание даже вздохом. Акустические датчики доносили из всех уголков пруда непрекращаюшийся шквал щелчков. На экране по-прежнему разворачивалась сцена первой схватки один на один.

— Люди иногда называют акул агрессивными, ужасными, смертоносными машинами. По-моему, если перевести их в одну весовую категорию, акулам тут и не светит.

Отвешивающий щелчки ротоногий рак ухватил шестью утыканными шипами передними конечностями изувеченный корпус своей жертвы, на котором еще дергалась одна-единственная керамическая ходильная ножка, и потащил его к камню, где устроил засаду. Там он привалил межзвездный ужас к камню, как кузнец-лилипут, пристраивающий металл на наковальне. От следующего удара — пусть невидимого, но вообразимого, будто парный удар карате наотмашь — осколки крепкого корпуса прямо-таки разлетелись по воде вперемешку с хрупкими электронными компонентами. Как, до сих пор не видать нежного, вкусного мясца? Тогда получай снова...

Спустя час после того, как отзвучал донесенный акустическими датчиками последний щелчок, трое людей без опаски прошли по мелководью и зашагали к дому по берегу, где не осталось ни одного коричневого блюдца.

Доставив тело Ино домой и подлечив руку Клауса, обыскали дом на случай, если там остались уцелевшие берсеркеры. Достали ружья, а большие ворота в каменной ограде на всякий случай заперли. Затем молодая чета дала Гленне успокоительное и уложила ее отдыхать.

— Завтра мы их покормим уже по-настоящему, — отрешенно, негромко, безмерно устало проронила она.

— Сегодня же, — пообещал Клаус. — Когда вы проснетесь. Вы мне покажете, что надо делать.

— Погляди-ка на это, — окликнула его Джен из гостиной через минуту.

Одна стенка самого маленького аквариума была выбита изнутри. В темной луже расплывшейся по ковру воды были раскиданы осколки прочного стекла и крохотное обмякшее тельце существа, вырвавшегося на свободу и погибшего.

Джен подняла его. Рачок был куда меньше своих собратьев из пруда, но теперь она узнала бы его даже в этом жалком комочке, лежащем у нее на ладони.

Подошедший сзади муж заглянул ей через плечо.

— Гленна все бормочет, никак не успокоится. Только что сказала мне, что они могут наносить и колющие удары, если почувствуют прикосновение мягкой плоти. Острия у них на кончиках сяжек, когда они их полностью выпрямляют. Так что ты не смогла бы взять его вот так, будь он жив. — Голос Клауса вдруг пресекся от запоздалого шока.

— Напротив, смогла бы. — Голос Джен тоже дрогнул. — Очень даже смогла бы.

Как я уже говорил прежде, большинство разумных существ избегают войн, чуждаются насилия. И тем не менее мы во веки веков будем благодарны тем существам, у которых сами игры стали олицетворением кровавых конфликтов. Благодарны и в равной степени изумлены их неукротимостью и их кротостью, дивным образом уживающимися в одном и том же сердце.

ИГРА

Всякий раз, глядя на башни надзора, Гиз усматривал в них подобие с шахматными ладьями, или, как их порой называют, турами. Но вместо четырех здесь их было шесть — громадных, циклопических башен, каждая в своем углу обширной безжизненной территории, напоминающей лоскутное одеяло; а лоскуты земли, где роились дружественные человеку машины, тут и там все еще устилали облака ядовитого тумана, возносящегося в разреженный, испорченный воздух, но эти лоскутья ничуть не напоминали правильные квадраты; это не обычные, а скорее сказочные шахматы. Однако за шесть месяцев пребывания на планете Максимус его фантазии на предмет башен почти не продвинулись. Гиз никогда не был особым поклонником шахмат и почти не знал их истории.

Сегодня он проводил неофициальную экскурсию по проекту реабилитации для Эдриенн, только что прибывшей на планету и не видевшейся с ним более двух стандартных лет. В данный момент они в пылезащитных куртках и респираторах пребывали под открытым небом.