Берсеркер

— Нас, марсиан, считают народом горячим и скорым на расправу. Вы хотите, чтобы я вынес приговор самому себе?

Карлсен даже не сразу понял, что он имеет в виду.

— A-а! Нет. Я говорил не... не о вас со мной и Крис. Речь не о личных делах. Полагаю, я лишь раздумывал вслух, просил о знамении.

— Тогда спрашивайте не меня, а своего Бога. Но разве он не велел вам прощать своих врагов?

— Велел, — медленно, задумчиво кивнул Карлсен. — Знаете, он хочет от нас очень много. Чертовски много.

Ощущение редкостное — внезапно проникнуться уверенностью, что лицезришь верующего совершенно искренне, без ханжества. Словно на свете действительно существует некое Предназначение, пребывающее где-то вне закоулков собственного рассудка человека, вдохновляющее его. Митч задумался об этом. Если...

Впрочем, все это мистический вздор.

Тут подал сигнал коммуникатор Карлсена. Митч не расслышал, что говорили на том конце, зато видел, как сказанное отразилось на главнокомандующем. Энергия и решимость вернулись к нему, душа вновь исполнилась силой, потрясающей убежденностью в собственной правоте. Словно наблюдал за слабым свечением — и вдруг включили дуговую лампу.

— Да, — отозвался Карлсен, — да, отличная работа.

Затем поднял со стола венерианские бумаги — поднял будто одним усилием воли, а пальцы лишь подхватили листки.

— Новости от Хемфилла, — чуть ли не рассеянно сообщил он Митчу. — До флота берсеркеров рукой подать, он прямо за краем Каменной Россыпи. Хемфилл оценивает их численность в две сотни и считает, что нашего присутствия они пока не обнаружили. Атакуем немедленно. На боевой пост, поэт, и да будет с вами Бог. — Он повернулся к коммуникатору: — Попросите адмирала Кемаля сейчас же явиться в мой кабинет. Велите ему привести офицеров своего штаба. В частности... — бросив взгляд в венерианские списки, он зачитал несколько фамилий.

— Удачи, сэр. — Митч мешкал только для того, чтобы сказать это. Уже спеша прочь, увидел, как Карлсен сует венерианские бумаги в дезинтегратор.

Митч даже не успел добежать до своей каюты, когда взвыли сирены тревоги. Облачившись в скафандр и вооружившись, начал прокладывать путь через внезапно ставшие необычайно людными коридоры к мостику, когда громкоговорители вдруг ожили и голос Карлсена разнесся по всему кораблю:

— ...прошу прощения за все зло, причиненное вам словом, делом или чем-то несделанным. И от имени каждого, кто называет меня другом или вождем, заверяю вас, что все обиды на вас отныне стерты из нашей памяти.

Запрудившие коридоры люди, спешившие на боевые посты, замедлили шаг. Митч обнаружил, что смотрит прямо в глаза рослому, до зубов вооруженному полицейскому с венерианского корабля — должно быть, телохранителю какого-то офицера на флагмане.

Послышалось усиленное динамиками покашливание, а затем голос адмирала Кемаля:

— Мы... мы братья, эстильцы и венериане и все мы до единого. Теперь мы все заодно, живые против берсеркеров. — Голос Кемаля вознесся до крика. — Конец проклятым машинам, и смерть их строителям! Пусть каждый помнит Эцог!

— Помните Эцог! — прогрохотал голос Карлсена.

В коридоре на миг воцарилось молчание — так замирает океанский вал, прежде чем обрушиться на берег. А затем — оглушительный рев. Митч обнаружил, что со слезами на глазах вопит что-то.

— Помни генерала Брад и на, — орал рослый венерианин, сжимая Митча в объятиях и поднимая в воздух прямо в тяжеленном боевом скафандре. — Смерть его живодерам!

— Смерть живодерам! — катился по коридору крик, будто пламя пожара. Нечего и говорить, что то же самое происходило в этот миг на всех кораблях флота. Внезапно в душах людей не осталось места ни для чего, кроме чувства всеобщего братства, не осталось времени ни для чего, кроме триумфа.

— Конец проклятым машинам!

Мостик находился у гравитационного центра корабля — всего лишь возвышение с кольцом противоперегрузочных боевых кресел и вмонтированными в них пультами управления и десятками индикаторов.

— Абордажный координатор готов, — доложил Митч, пристегивая ремни.

Сферический дисплей в центре мостика показывал продвижение человеческих кораблей — двумя скачущими боевыми линиями, по сотне кораблей в каждой. Каждый корабль изображала зеленая точка; и бортовые компьютеры старались разместить ее на сфере как можно достовернее. Неровная поверхность Каменной Россыпи двигалась мимо боевых линий скачками — флагман перемещался в пространстве тахионными микроскачками, так что образ в сфере дисплея представлял собой серию статических образов, сменяющих друг друга с полусекундными интервалами. Шесть зеленых символов венерианских дредноутов, продвижение которых тормозил вес тахионных орудий, изо всех сил спешили следом.

В наушниках Митча кто-то говорил:

— По нашим расчетам, минут через десять мы подойдем... — Голос внезапно смолк.