Берсерки. Воины-медведи Древнего Севера

Современное русское слово «оборотничество», говоря объективно, не обозначает никакого конкретного волшебного искусства. Более того, слово это лишь описывает воспринимаемый посторонним человеком результат неких магических действий, могущих относиться к самым разным разделам древней магии. Двухтомная энциклопедия «Мифы народов мира» так и определяет значение термина оборотничество: «магическая перемена облика». Поэтому, обозначив в названии этого раздела оборотничество «вообще», мы постараемся описать не одно, а несколько волшебных искусств, видимым результатом применения которых и является «перемена облика» [14].

Прежде всего необходимо сказать о том, что огромное большинство случаев оборотничества, известных по легендам, сказкам и другим фольклорным материалам, связано с применением чародейства. В таких случаях «настоящего» оборачивания человека зверем (волком, например) не происходит; практикующий эту технику маг всего лишь формирует определенный морок, создает чары, заставляющие окружающих видеть (обонять, осязать) его как зверя. В Скандинавии, например, подобная техника являлась частью искусства «хамрамм» («гамрамм») — боевой магии, связанной со звериными культами.

Другое искусство, результат применения которого выглядит как «оборачивание» человека, — это искусство перенесения сознания человека в тело животного или птицы. На этом следует остановиться чуть подробнее.

«Сага об Инглингах» говорит о боге-кудеснике Одине, владевшем этим искусством, следующее: «Один умел изменяться. Тело его лежало при этом спящим, подобное мертвому, сам же он становился птицей или диким зверем, рыбой или драконом, и путешествовал в дальние страны…»

Мы видим, что средневековый текст совершенно четко отделяет Одина от его тела: «тело его лежало при этом спящим… сам же он становился птицей или диким зверем…» Это настоящее Я человека, его «тонкое» тело, могущее покидать телесную оболочку, скандинавы называли «гамр», или «хамр» (hamr); для обозначения же собственно физического тела употреблялся термин «лик» (lik). Отсюда происходит и скандинавское название искусства путешествовать в теле животного или птицы — «гамфарир», или «хамфарир» (hamfarir).

Искусство «гамфарир» («гамфар») или «хамфарир» (хам-фар) заключается в умении выделять «тонкое» тело «гам» («хам») из физического тела «лик» и вселять это «тонкое тело» в какое-либо дикое существо, преимущественно — в птицу или зверя, подчиняя животное своей воле. Древнейшие свидетельства о применении искусства «гамфарир» в Европе связаны с рассказами об Аристее [15](путешествовавшем в образе лебедя на край земли, в далекую северную страну Гиперборею, родину «лебединого» и одновременно «волчьего» бога Солнца Феба-Аполлона) и о еще более знаменитом теурге-куцеснике (названном именно в честь этого бога Аполлона!) Аполлонии из малоазиатского города Тианы, знаменитом маге (или, говоря по-славянски, волхве), имя которого в первые века после Рождества Христова ставилось многими выдающимися людьми Античного мира (в частности, греко-римским писателем Флавием Филостратом, составившим, по велению Юлии Маммеи, матери римского императора Антонина Каракаллы и большой почитательницы тианского чародея, жизнеописание Аполлония) [16]рядом с именем Иисуса Христа (так, например, среди изображений божеств и почитавшимися богоравными мудрецов в божнице римского императора Александра Севера образ Аполлония Тианского соседствовал с образом Иисуса — как, впрочем, и ветхозаветного библейского пророка и кудесника [17]Моисея). Позднеантичные источники сообщают о том, что Аполлоний Тианский использовал это магическое искусство (естественно, под другим названием) для путешествий в дальние страны в образе ворона, оставляя при этом свое физическое тело дома. Существуют также туманные указания на то, что искусством оборотничества владел и прославленный в кельтском фольклоре и рыцарских романах о короле Артуре Пендрагоне чародей Мерлин (или, по-валлийски, Мирддин), предпочитавший принимать облик сокола (или ястреба). Из славянских исторических и легендарных персонажей мы, разумеется, не можем не вспомнить «соловья старого времени» Бояна, который, согласно «Слову о полку Игореве», странствовал «серым волком по земли, шизым (сизым. — В.А.)орлом под облакы», а также былинного Волха, Волхва или Вольгу Всеславьевича, объединяющего в себе, в былинном контексте, слившиеся воедино образы двух древних русских князей — киевского вещего (то есть не только наделенного пророческим даром, но и обладающего скрытой мудростью, тайными знаниями) князя Олега-Хельги (кстати, имя «Хельги» или «Хельгу», означает «святой», «священный») — Вольга-Вольги и полоцкого Всеслава (об умении которого обращаться серым волком говорится и в «Слове о полку Игореве»):