Беру все на себя

— Да ничего, дядька Егор. — Мишка приложил ладонь к разбитой губе, потом глянул на испачканную кровью руку. — Все уже, все. Демьян, угомонись! Урядники, куда смотрите?! Прекратить толкотню, все по местам! Антоха, ты чего?

Антон сидел на земле, держась руками за живот.

— Сейчас пройдет, господин сотник… локтем он мне заехал…

«Золотой парень, успел кинуться на выручку… А боярин-то силен… Ну гнида, если с Антохой что-то серьезное…»

— Ну-ка поднимите его! — Мишка указал отрокам на боярина Солому.

«О как! Ну натуральный „Этюд в искаженных пропорциях“!»

Выглядел городненский боярин, мягко говоря, неважно — лицо перемазано землей и кровью, так что и не разглядеть почти ничего, на левой ноге явно стоять не может, да и сам перекошен… не то ребра сломаны, не то еще что-то. Веревками и ремнями обкручен, что твой шелкопряд.

Избит-то он был избит, но не сломлен! Нашарив Мишку единственным зрячим глазом, Авдей Солома плюнул в него смесью крови и осколков зубов.

«Прямо, как партизан в гестаповца!»

Бить связанного было невместно, но кое-что разъяснить стоящим вокруг отрокам требовалось.

— Значит, по-людски не желаешь? Так вот тебе мой сказ. Вы, иуды, навели латинян на православные земли. Иудство ваше множеством смертей и несчастий для невинных людей обернулось. Дети, говорите, пропадают? Пусть пропадают, ибо иудино семя!!! Троих людей вы куда-то послали? Вернутся — встретим! Встретим, встретим, не сомневайся. Придет сюда ваша дружина с полоном, тоже встретим! А теперь слушай особо внимательно: если хоть один мой человек при этом погибнет, я вас в этом сарае живьем зажарю, и князя вашего это жаркое сожрать заставлю!!!

«Хватит, сэр! Монолог из индийского кино, да и только. Заткнитесь, ей-богу лучше будет!»

— В сарай его! — распорядился Мишка, оглянулся на Антона, который уже поднимался на ноги (видать, обошлось), и поплелся на ту самую завалинку, где совсем недавно собирался мирно побеседовать с пленным боярином. Ну не просто побеседовать, а хотел попробовать «раскрутить» того на информацию. Конечно, можно бы и попытать кого-нибудь из пленных, по нынешним временам это дело обычное, но так хотелось извернуться и стравить городненцев с ляхами… Мало ли, чего кому хочется? Первый заход не просто не удался, а натурально провалился с криками и мордобоем, продолжать в том же духе — завалить все дело окончательно. Надо было подумать.

— На-ка, хлебни еще! — Егор подал Мишке баклажку с яблоневкой. — Не бойся, деду не расскажу, что ты крепким хмельным пробавлялся, будем считать, что это лекарство.

Мишка хлебнул и скривился — спиртное огнем обожгло разбитую губу. Снова приложил ладонь, крови нет, пощупал пальцами нижний передний зуб, не шатается. Ну и ладно.

— Что у вас там стряслось-то? — поинтересовался Егор. — Вроде мирно все началось…

— Что-то не так пошло. Ошибся я — не следовало его к раненым пускать…

Егор вздохнул, усаживаясь рядом с Мишкой, покрутил в руках пробку от баклажки, вздохнул еще раз и закупорил сосуд с яблоневкой.

— Избаловался ты, Михайла. Все, что ни задумаешь, у тебя выходит… Везение как с тобой вместе родилось. А бывает ведь в жизни, что и не получается что-то… бывает же, что и вовсе ничего не выходит, хоть наизнанку вывернись.

— Да что вы все заладили: везение, везение? Не выходит ничего само по себе — по трудам все! Только труды те не всегда заметны бывают! А бывает, что и дурью поначалу представляются. Вот хотя бы самострелы те же. Ты вспомни, как над мальчишескими стрелялками смеялись. А сейчас тебе смешно? Ты видел, как Солома с Гоголем под прицелом стояли и шевельнуться боялись?

— Под прицелом… скажешь же. Слова у тебя какие-то…

— Господин сотник, дозволь обратиться? Старшина Дмитрий.

— Что, Мить? Случилось что?

— Дозоры расставлены. Четыре конных — открыто, четыре пеших — скрытно. Еда для отроков готова, прикажешь обедать в очередь?

— Да, давай по одному десятку.

— А пленных?

— Ничего, пускай попостятся! — мелко (аж самому стало стыдно) озлился Мишка. — Кроме раненых, их покорми.

— И еще. Куда хозяина-то девать?

— Какого хозяина?

— Ну… Кривого. Две бабы еще, малец… дом-то занят, сарай тоже.

— Слушай, Мить, сообрази сам, пристрой как-нибудь. Пообещай, что за беспокойство и убытки мы ему раненых коней оставим… Есть ведь раненые кони?

— Есть. Я не считал, но если…

— Вот и ладно. Еще что-нибудь?

— Мастер Кузьма просится сюда, хочет посмотреть, как зажигательные болты сработали.

— Посмотреть, значит, желает? Ага, пусть приходит, я ему покажу!

Дмитрий удивленно уставился на Мишку, не понимая, что того так разозлило. Кажется, хотел еще что-то спросить или доложить, но раздумал.

— Разреши идти?

— Ступай.

— Хочешь Кузьме того обожженного показать? — догадался Егор.

— Да, пусть полюбуется, а то… все ему игрушки.

— А не боишься охоту к придумкам ему отбить?