Беруны. Из Гощи гость

оригинальным персонажем в нашей исторической литературе явился друг и наставник

Хворостинина – придуманный писателем пан Феликс Заблоцкий. Писатель ярко рисует

образованного вольнодумца, атеиста, ярого врага воинствующего католицизма. И при всём

этом пан Феликс Заблоцкий, забулдыга, драчун, склонный к авантюрам, – живой,

обворожительный как в своих глубоких мыслях, так и в легкомысленных слабостях...

Увлекательный, даже приключенческий сюжет романа «Из Гощи гость» не помешал

писателю воссоздать исторически правдивую картину того сложного, запутанного и трудного

времени, которое история назвала Смутным...

К истории этого времени Зиновий Давыдов вернулся через много лет в повести

«Разоренный год». На этот раз героями его книги стали великие патриоты Русской земли

Минин и Пожарский, которые возглавили народное ополчение. Через всю бурную панораму

разорения русского государства и народной войны с оккупантами проходят образы двух

бойких и смышленых русских мальчишек, которые стали очевидцами и участниками важных

событий. Судьбы детей и подростков, которые волей обстоятельств оказывались втянутыми в

круговорот больших исторических событий, интересовали писателя. Об этом рассказывается

и в повести «Разоренный год», об этом написана была вышедшая в 1955 году повесть

«Корабельная слободка», увлекательно и горячо показавшая знаменитую оборону

Севастополя во время Крымской войны и участие в этой обороне подростков из Корабельной

слободки.

3. С. Давыдов скончался в 1957 году. Уже после смерти писателя, в 1963 году, вышла еще

одна его книга «Звезды на башнях». Это небольшие рассказы, объединенные одной темой –

историей Московского Кремля.

Читая книги Зиновия Самойловича Давыдова, мы приходим к мысли, что любой факт

истории может стать сюжетом, что в истории нет ничего неинтересного. Писатель и нас

заставляет любить прошлое, любоваться древними городами, мастерством московских

каменщиков, искусных ткачей, оружейников, литейщиков, любить всё то большое и малое,

что нам оставила история, все её следы, ставшие для нас, потомков, драгоценным

свидетельством самобытного таланта нашего народа.

В своем отзыве о романе «Беруны» А.М. Горький отмечал, что автор обладает «развитым

вкусом к истории». Этот вкус к истории, любовь к родному языку, яркие картины,

воссоздающие дорогое прошлое, постоянно привлекают к себе взрослых и юных читателей.

Вот почему книгам 3.С. Давыдова суждена долгая и славная жизнь.

Л. Разгон

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

ЛОДЬЯ ЕРЕМЕЯ ОКЛАДНИКОВА

I. ПОШЛА НАСТЯ ПО НАПАСТЯМ

Еремей Петрович вытер рукавом рубахи пот, отставил чайный стакан и взглянул на свои

толстые, похожие на луковицу часы. Было уже девять, а мужики всё ещё не управились с

погрузкой, и за окном слабый ветер играл выцветшим флажком на мачте.

– Распустился народ, ползем, что нерпа1, прости господи! Походили бы, как я ходил при

царе Петре.

– Ну и что же, отец, выходил? – съязвила, гремя посудой, Василиса Семеновна. – Три

1 Нерпа – тюлень.

корабля погрузили, четыре года ходили – четырех китов выходили.

– Ну уж, ты уж! – сказал в сердцах Еремей Петрович и сердито стал искать шапку.

День выдался – немного их, таких деньков, выпадает на Мезени: сине было небо, и

синяя, свежая переливалась на солнце вода. Еремей Петрович шёл и щурился, Еремей

Петрович Окладников, чей парусник колыхался напротив его, Еремея Петровича, дома. Да,

полтора десятка, почитай, не больше, прошло с тех пор, как ходил он от казны на китовый

промысел и сам запускал гарпун, а сейчас, гляди-ко, какую на прислоне – на бережку

высоком – домину вывел и какие суда у него ходят, и сам он себе хозяин.

– Еремей Петровичу!..

– ...Петровичу!..

– Здравствуй, батюшка!..

– ...батюшка!..

И народ расступался перед ним, а он шел вдоль бережка, щурясь и прикидывая будущие

барыши.

Солнце с утра радовало Еремея Петровича. Он был сегодня в духе, он видел сегодня

только хорошее и не хотел вводить себя в грех перебранкой со своею Василисою или

руганью с замешкавшимися работниками. Ведь корабли за море надо снаряжать в

благодушестве, без гневливости и прискорбия. Тем более, что, когда Еремей Петрович

подошел к покачивавшейся у берега лодье1, все четырнадцать лодейников были на местах и

ждали только его хозяйского приказа.

– Ничего не забыл, Тимофеич? – спросил Еремей Петрович и зорким оком обвел

загроможденную бочками палубу.

– Все как есть, Еремия Петрович, – прохрипел в ответ Алексей Тимофеич Хилков,

кормщик и староста ловецкой артели.

– Ты смотри у меня! – погрозил Еремей Петрович конопатым пальцем. – Чтобы всё как

следует!

– Это уж как полагается, – сказал, виновато кашлянув в кулак, Тимофеич.

– Как полагается... Знаю я тебя!