Бес

Ощутить его пальцы и закричать, выгибаясь, и тут же впиваясь в его лицо жадным взглядом, чтобы видеть эти бешеные глаза, эту гримасу страсти, от которой всю потряхивает. Дааа, я скучала и голодала по этому сумасшествию. Мне кажется, что этих лет не было. Не было разлуки, ничего не было между нами. Все провалилось в бездну, и ее края начали затягиваться, оставляя всю грязь где-то там. И эти толчки его пальцев… раскрывает меня, готовит безжалостно сильно и так пошло. Так развратно, и нет в этом никакой красоты возвышенной или эротики… нет. У нас с ним всегда дикий секс, самый развратный и животный. И эти движения пальцев на бешеной скорости с моим непрекращающимся "ммм" и закушенными губами, пока не раздирает удовольствием, вскидывая все тело. Растекаясь на его руку вязким наслаждением, сокращаясь с бешеной силой в самом диком оргазме. Стиснуть его запястье и судорожно подаваться бедрами, насаживаясь на пальцы в сладких судорогах, широко раскрыв рот и выгнув спину, чувствуя, как катится пот между грудей и как сильно напряжены соски, как они пульсируют вместе с заласканным клитором в унисон подрагиванию моего тела, потому что Саша все еще потирает меня там и медленно шевелит пальцами, продлевая мою агонию.

Приподнялась и схватив за шею жадно впилась ртом в его рот, нагло дергая за пояс штанов к себе. И потираясь губами о его губы, простонала:

— Возьми меня, Сашааа…

Проникая ладонью за пояс и впиваясь ногтями ему в затылок, набрасываясь на его губы, кусая их почти до крови.

* * *

Зашипеть, потому что ярким воспоминанием, бескомпромиссно ворвавшимся в мозг, крики ее оргазма, после которых так часто звучит эта просьба. Эта мольба с нотками приказа. Она их не слышит, настолько естественные, а мне от них крышу сносит так, что хочется на части ее всю. Воспоминанием, насколько сладким, настолько и убийственным, до сведенных челюстей острым. Потому что изнутри поднимается нечто темное, подернутое поволокой самой грязной похоти, требующее самой беспощадной расправы над своей жертвой и в то же время млеющее от осознания, что это добровольно. Что вот сейчас. По истечении долгих лет вражды она, наконец, со мной по-настоящему. Моя на самом деле. Каким я был ее все эти годы.

И лихорадочно, с ней вместе расправиться с молнией брюк, чтобы потом одним движением… чтобы не застонать — взвыть, наполнив ее собой. От боли взвыть. Почти физической боли наконец быть в ней. Словно собрал себя самого по кусочкам. Словно и была тем единственным моим кусочком, без которого ни хрена не функционировало ничего. И сейчас отказывалось. Но будет. Потом. А пока все сжалось, все сконцентрировалось глубоко в ней. Там, где с силой сжимает меня, а я сдерживаюсь, чтобы не кончить раньше времени. Там, где одним целым пульсируем, и, кажется, еще немного, и взрыв снесет к чертям собачьим обоих. Не оставив ни ошметка нас.

Выдохнуть сквозь стиснутые челюсти раскаленный воздух и к ней склониться, чтобы видеть ее глаза. Жизненно необходимо. Будто без этого все исчезнет. И с первыми же толчками выругаться, когда захотела зажмуриться.

— Нет.

Обхватил пальцами ее подбородок.

— На меня смотри. На нас смотри, Ассоль.

И на всю длину толкнуться, зашипев вместе с ней. Ладонью по животу выше, к острым соскам, чтобы ущипнуть и тут же сжать полушарие груди.

Выйти почти полностью и снова вонзиться по самые яйца. Все быстрее и быстрее. Закинув ее ноги на свои плечи, так, чтобы проникать глубже, чтобы чувствовать ее еще ближе.

Сильнее сдавливая пальцами колыхающуюся грудь, наброситься на приоткрытые губы, чтобы жадно выдирать из них свои трофеи — ее всхлипы и стоны. Безостановочные. В такт моим толчкам.

* * *

Распахнуть ноги шире и закричать от первого же толчка, приподнимаясь и прикрывая от дикого кайфа глаза, но тут же выдергивает меня из неги, потому что теперь его голод, теперь его расправа. Он хочет получить все. Мои эмоции. Хочет видеть, как меня ведет от каждого удара его тела. И видеть, как чернеют его глаза, как он скалится, словно зверь, делая первые толчки, и меня подбрасывает от каждого из них, потому что внутри все изголодалось по нему. Ощутить изнутри его плоть в себе, ее неровную рельефность, ее мощь и сократиться от одной мысли, что он во мне. Видеть это напряжение на его лице ощущать пульсацию и подергивание члена и в изнеможении слегка улыбнуться от осознания, что он сдерживается диким усилием воли, чтобы не кончить прямо сейчас. И я сама уже на новом витке возбуждения, на новом этапе сумасшествия. Приподняться на локтях и смотреть вниз, туда, где его плоть поршнем входит в мою, блестящая от наших соков, со вздувшимися венами на толстом стволе, рассекает меня напополам, вдалбливаясь в мое тело так, что живот и грудь ходят ходуном, и болезненно подрагивают соски. Когда сжимает их кончиками пальцев, по телу проходит судорога удовольствия.