Бес из бутылки

And the fame of the house went far and wide; it was called Ka-Hale Nui--the Great House--in all Kona; and sometimes the Bright House, for Keawe kept a Chinaman, who was all day dusting and furbishing; and the glass and the gilt, and the fine stuffs, and the pictures, shown as bright as the morning.	И молва о его доме распространилась далеко, и все жители острова Кона стали называть его дом Ка-Хале-Нуи, что значит "Знаменитый Дом", а иной раз называли еще "Сияющий Дом", ибо Кэаве держал слугу-китайца, который день-деньской вытирал в доме пыль и наводил на все глянец, и красивые безделушки, и картины, и стекла в окнах, и позолота - все сияло ярко, как утренние лучи.
As for Keawe himself, he could not walk in the chambers without singing, his heart was so enlarged; and when ships sailed by upon the sea, he would fly his colours on the mast.	И сам Кэаве, расхаживая по своим покоям, не мог удержаться, чтобы не петь, так было переполнено радостью его сердце, а когда мимо его дома проплывали суда, он поднимал флаг на своей мачте.
So time went by, until one day Keawe went upon a visit as far as Kailua to certain of his friends.	Так проходило время, и вот однажды Кэаве отправился не далеко, не близко, а в Каилуа проведать кое-кого из своих друзей.
There he was well feasted; and left as soon as he could the next morning, and rode hard, for he was impatient to behold his beautiful house; and, besides, the night then coming on was the night in which the dead of old days go abroad in the sides of Kona; and having already meddled with the devil, he was the more chary of meeting with the dead.	Там его знатно потчевали, но наутро он как встал, тотчас пустился в обратный путь и скакал во весь опор, - так не терпелось ему снова увидеть свой прекрасный дом. А было это к тому же в канун той ночи, когда, по древнему преданию, души предков встают из могил и бродят по берегам Коны, и Кэаве, однажды спутавшись с чертом, вовсе не хотел попасть теперь в компанию мертвецов.
A little beyond Honaunau, looking far ahead, he was aware of a woman bathing in the edge of the sea; and she seemed a well grown girl, but he thought no more of it.	Вот скачет он, уже оставил позади Хонауану и вдруг видит: далеко впереди в море, у самого берега, купается какая-то женщина. Показалось ему, что это молодая, но уже вполне созревшая девушка, но больше он не держал ее в мыслях.
Then he saw her white shift flutter as she put it on, and then her red holoku; and by the time he came abreast of her she was done with her toilet, and had come up from the sea, and stood by the track-side in her red holoku, and she was all freshened with the bath, and her eyes shone and were kind.	Скачет дальше, а в воздухе мелькнула белая рубашка, затем - красная юбка-холоку: это девушка одевалась, выйдя из воды. Когда же он поравнялся с ней, она уже закончила туалет и стояла в своей красной юбке у самой дороги, освеженная купанием, и глаза ее лучились, и была в них доброта.
Now Keawe no sooner beheld her than he drew rein.	И тут Кэаве, как только взглянул на девушку, сразу натянул поводья.
"I thought I knew everyone in this country," said he.	- Думал я, что всех знаю в этих краях, - сказал Кэаве.
"How comes it that I do not know you?"	- Почему же я не знаю тебя, как это так?
"I am Kokua, daughter of Kiano," said the girl, "and I have just returned from Oahu.	- Я Кокуа, дочь Киано, - отвечала девушка, - и только что возвратилась домой из Оаху.
Who are you?"	А кто ты?
"I will tell you who I am in a little," said Keawe, dismounting from his horse, "but not now.	- Я скажу тебе, кто я, - сказал Кэаве, соскочив с седла, - но не сейчас, а немного позже.