Бес предела

– Да без проблем, – заявил он в ответ на просьбу Данияра. – У нас найдётся пара резервистов, в том числе в Вологде. Им будет полезно растрясти жирок. Когда они тебе нужны?

– Вчера, – сказал Саблин.

– Понял, перетру тут кое с кем и перезвоню. Жаль, что ты уехал, сын тебя обожал, теперь вот не хочет заниматься борьбой, с трудом уговорил пойти в клуб. Назад не планируешь вертаться?

– В наше время ничего нельзя утверждать наверняка, мир меняется быстрее. Может, ещё и вернусь.

– Будем ждать.

Через день Саблину позвонили, и он встретился с двумя мужчинами средних лет, говорившими скупо и тихо. Они согласились послужить делу (о котором ничего не знали, кроме того, что сообщил им Данияр – сопровождение и охрана объекта) и даже не спросили, кого им придётся охранять. Саблин сам обрисовал им, что речь идёт «об учёном, занимающемся секретными разработками». Что, кстати, вполне соответствовало истине.

Ещё двух телохранителей для Прохора – о себе Данияр не думал, считая, что всегда способен справиться с любым злодеем, – он отыскал в спортклубе «Олимпийский», где начал тренировать любителей воинских искусств. Причём оба были не ученики, а охранники комплекса, заглядывающие в спортзал.

На третьи сутки после исчезновения Валерии и Усти Саблин имел укомплектованную команду, убеждённый в том, что это поможет отбиться от Охотников, вселявшихся в людей по мере необходимости и использующих их втёмную, не посвящая в свои планы. В любой момент они могли убраться из головы носителя, оставляя его в полном недоумении по поводу действий, совершённых им, о которых он впоследствии ничего не помнил.

От Валерии и Усти по-прежнему не было никаких вестей, и, чтобы Прохор не захандрил окончательно, Саблин посоветовал ему продолжить тренировки по трансформации предметов, окружавших его.

– Не хочу, – угрюмо отказался Прохор.

– Надо! – строго сказал Данияр. – Я тоже этим займусь, когда ты освоишь формотранс. Уверен, что этот приём нам пригодится в будущем.

– Голова забита другим… мне на работу ходить не хочется, хоть увольняйся!

– Я тебе уволюсь! Возьми себя в руки! Одиннадцатый не ныл, когда попал в Узилище, а организовал там сопротивление, бери с него пример. И не забивай башку переживаниями и рефлексиями, иначе проиграем ещё до начала боя с Охотниками.

Прохор промолчал. Но слова Саблина всё-таки произвели на него впечатление, и он занялся выполнением задания, полученного от начальника КБ, а по вечерам стал тренировать свои способности изменять с помощью эргиона форму вещей.

Процесс пошёл не сразу, однако математик увлёкся, и Саблин на второй день после разговора с ним стал свидетелем удивительных превращений обыкновенных предметов, имеющих, по словам друга, формоспектр.

Так, кухонный нож Прохор превратил в ятаган, затем в саблю, в узкий и длинный клинок наподобие шпаги и в красивую, с острыми как бритва краями «снежинку». Вернуть былую форму ножу почему-то не удалось, но это не обескуражило экспериментатора, пообещавшего проконсультироваться с Прохором-одиннадцатым, овладевшим формотрансом без каких-либо затруднений.

Пепельницу, оставленную в гостиной прежними хозяевами квартиры, Прохор превратил в красивый, белый фарфоровый стакан. Ножницы, принадлежащие Усте, – в ажурное изделие, состоящее из двух петель диаметром полметра и совсем коротеньких лезвий.

Но больше всего удивило экспериментаторов превращение пластиковой бутылки литрового объёма с минералкой в узкий четырёхгранный непрозрачный сосуд высотой в полтора метра!

– Ни фига себе! – озадаченно потянул себя за губу Прохор. – Это ещё что такое?

Саблин, обескураженный не меньше математика, оглядел сосуд со всех сторон, но от комментариев отказался.

– Есть многое на свете, друг Горацио, что недоступно нашим мудрецам, – изрёк он глубокомысленно. – И мне тоже. Это ещё цветочки. Что будет, когда ты начнёшь экспериментировать с живыми биологическими объектами?..

– Одиннадцатый уже экспериментировал, – сказал Прохор, обходя сосуд, заполненный мутной жидкостью. – Говорит – незабываемые впечатления.

– Они людей трансформировали?

– Нет, людей нельзя, это уже уголовщина, чёрная магия, хотя ни о какой магии речь не идёт. Представь, что тебя превратили в крокодила.

Саблин представил.

– Ну и ничего особенного. Помнишь у Чуковского? «Жил да был крокодил. Он по улицам ходил, папиросы курил. По-турецки говорил…» Может, поэт тоже был формонавтом и занимался формотрансом?

– Не помню такого поэта.

– Он жил в двадцатом веке. Хорошим поэтом был, кстати.

– Не читал. Послушай, а почему минералка стала мутной?

– Выпали в осадок какие-нибудь соли.

– Какая же тогда это минералка?

– Что нам втюхивают, то и пьём.

Прохор взялся за эргион, и полутораметровый гранёный сосуд превратился обратно в пластиковую бутылку. Однако жидкость внутри так и осталась мутной.

– Никому нельзя верить, – покачал головой Прохор. – Написано: «Живая ключевая вода». А налили, наверно, из водопровода.