Бес (СИ)

Это уже на подлете к острову. Так сказал мужчина. Сашке вдруг неловко стало, что она не знает, как его зовут.

— Она самая красивая на свете.

Он улыбнулся так нежно, что Сашка от удовольствия зажмурилась. Она совсем не знала еще свою маму, но стало так приятно, что такой сильный большой человек считает ее самой красивой.

— Ты очень похожа на нее. И на…

Он вдруг осекся и нахмурился, отворачиваясь к окну, а Сашка не стала его дергать.

Несколько минут ерзания на обитом невероятно приятной на ощупь тканью кресле, и девочка решается.

— А как тебя зовут?

Простой вопрос. Наверное, самый простой, который можно задать незнакомому человеку, а ее собеседник вдруг замер, словно раздумывая, что ответить. Затем снова в окно посмотрел, и в салоне самолета молчание воцарилось. Сашка от досады даже губу прикусила. И вздрогнула, услышав тихое:

— Саша. Меня зовут Саша.

— Как меня.

Девочка в ладоши хлопнула, а Саша к ней наклонился:

— Тебя же Санита зовут.

— Это меня бабка так звала. А мне имя Саша нравится. И Валдис меня всегда так звал.

— А ты откуда его услышала? Имя это?

Она пожала плечами, думая, рассказывать ли про доктора, но решила, что рядом с ним можно не бояться никого.

— От нее. Доктор. Ко мне приходила часто доктор. Только она не лечила меня, а наоборот…

Стиснула с силой пальцы и тут же оказалась в крепких объятиях мужчины, который произнес какую-то фразу на незнакомом Сашке языке.

ГЛАВА 22. АССОЛЬ

Я не отпускала ее от себя… мою девочку. Мою маленькую. Мою нежную девочку, которая так настрадалась за эти годы. Я не могла на нее насмотреться, надышаться ею. Конечно, я боялась ее напугать своей чрезмерной любовью. Для нее я была чужой женщиной, которая, словно умалишенная, завыла, едва увидела ее, и, упав на колени, целовала ее маленькие пальчики. А она дрожала и смотрела на меня моими же зелеными глазами, широко распахнутыми и перепуганными.

Первое, что я сделала, — это схватила ее за руку и задрала манжет кофточки наверх. Там, где большой пальчик, виднелось красное родимое пятнышко. И больше не нужно доказательств, не нужно каких-то слов, ничего не нужно, только адская щемящая боль в душе и дикая радость, от которой больно дышать. И я лихорадочно гладила ее черные волосы, как у Саши, я трогала ее щеки и рыдала, не могла остановиться.

— Прости, — шептала только это слово, — прости меня… пожалуйста, прости.

— Здесь никто тебя не обидит. Никто. Никто не причинит тебе боли, моя девочка.

Вижу, что не верит мне. Смотрит из-под аккуратных широких бровей и готова в любую секунду сорваться с места, чтобы спрятаться.

— Как тебя зовут? — тихо спросила я, а она пожала плечами.

Я всхлипнула и с трудом смогла говорить дальше:

— Тебя зовут Саша… Сашенька моя. Ты знаешь, кто я?

Она отрицательно качнула головой и чуть отступила назад.

— Я твоя мама…

Огромные глаза распахнулись еще шире, но в них читалось все то же недоверие с проблесками восторга, который затаился где-то очень далеко. Потом я увела ее ванну и долго мыла, потом сушила ей волосы, с ужасом глядя на худенькое тельце. Саша отдал ей вещи своей дочки. На первое время. Несмотря на то, что наша девочка была ее старше, она настолько худенькая и маленькая, что они оказались ей в пору. Потом я укладывала ее спать. Ей это было странно, как и мне. И она постоянно шарахалась от меня, когда я гладила ее по волосам или за руку.

Она легла сама на свою кровать, укрылась и отвернулась к стенке. А я сидела рядом почти до самого утра и не могла на нее насмотреться. Саша пришел к нам под утро. Все это время стоял под дверью. Точнее, ходил под ней взад и вперед, не решаясь войти. А я не звала… потому что хотела, чтоб вошел сам. И он вошел почти на рассвете. Долго смотрел на нее страшным взглядом, от которого у меня все тело покрылось мурашками и появилось неприятное чувство внутри. Это я счастлива… а с ним происходит что-то нехорошее и страшное. Что-то не такое, как должно быть. Он подошел к ребенку и, не касаясь, провел ладонью над ее головой несколько раз. Словно не хотел гладить, боясь запачкать. Потом повернулся ко мне.

— Идем… настало время исполнить обещание, девочка.

Мы шли по коридору в его кабинет. Я там практически не бывала. Лишь один или два раза за все время. Саша пропустил меня перед собой и закрыл за нами дверь изнутри. Весь напряженный, как натянутая струна, зажатый. Когда я хотела броситься к нему в объятия, он остановил меня движением руки.

— Не благодари… я должен был это сделать много лет назад. Но я был слеп от своей ненависти и жажды мести.

Он подошел к столу и медленно отодвинул ящик.

— Знаешь, Ассоль. А ведь я представлял себе эту сцену так много раз… только все наоборот.

Достал пистолет и повернулся ко мне. Дернул затвором.

— Ты помнишь, что ты мне обещала?