Бес специального назначения

Штирлиц — тоже с синдамотом наголо — стоял позади них. Впрочем, стоял — это громко сказано. Руки и ноги, моими стараниями скрученные в узел, он так и не распутал. Зато, в полном соответствии с анатомией настоящего зарстранца, отрастил дополнительные конечности. То есть частично сбросил маскировку. Тяжко ему, наверное, было припрыгать сюда на одной ножке, неся в руке громоздкий агрегат. Хотя он не жаловался. Он кричал:

— Вот они! Вот! Сугунда бар! Эхма! Шпионы! Старались выдать себя за зарстранцев, а скафандр, должно быть, сняли с убитого связного! Они его и убили!

— Это не мы! — открестился я. — Это Ука-Шлаки его сожрал. Но не со зла, а с голодухи!

— Убить! — воскликнул Штирлиц..

. — Хррчпок! — нехорошо обрадовались зарстранцы.

— Много Штирлицев! Очень много Штирлицев! — кровожадно возликовал помешанный рейхсфюрер, кидаясь в бой.

— Товарищ Штирлиц, разрешите представить рапорт о завершении боевой операции! — стараясь перекричать всех, орал Златич, вытянувшись во фрунт перед Степаном Федоровичем. — Вверенные нам заснеженные территории оккупированы. Волосатые первобытные дикари разогнаны к едрене-фене, а гиганты с гляделками во лбу — разрази их центральный комитет — взяты в плен!

— Попомнят проклятые гиганты богатыря Микулу! — присовокупил рыжий детинушка Микула, возбужденно помахивая секирой.

— Я вас никуда не посылал! Я вам ничего не приказывал! Раскрутите меня обратно!

— Хайль мне! — поздоровался заглянувший в изуродованный дверной проем Гитлер.

— Сгинь, фашист проклятый! Тебе-то здесь чего надо? — прорычал я, чувствуя, что еще немного — и сам сойду с ума, как несчастный Гиммлер. А что? Я ведь тоже не железный! Я был бы даже рад, если б у меня рассудок немного помутился, можно было бы безмятежно усесться на пол и, бряцая на натянутом струной хвосте, весело спеть: «Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались… »

— Мы тут с Евой вышли погулять, — доброжелательно сообщил фюрер, — а у вас вечеринка. Меня, конечно, не позвали. Дорогой друг Штирлиц, как это, по-вашему, справедливо?

— Огненные вихри преисподней… — услышал я свой дрожащий голос.

Реальность дрогнула и поплыла перед моими глазами. Я все силился хоть как-то осмыслить молниеносно разворачивающиеся непостижимые события, но ничего, кроме зверской головной боли, не достиг. Степан Федорович от ужаса развязался самостоятельно и попытался убежать, но Златич с дружинниками прижали его к стене. Партизаны, размахивая отмороженными руками, требовали немедленной выплаты командировочных и каждому по ордену Красной Звезды. Гиммлер за минуту получил от толпы зарстранцев так, что теперь лежал не двигаясь. Гитлер, обнимая похожую на кудрявую болонку Еву Браун, полез к трехруким и трехногим зарстранцам с дружескими рукопожатиями и запутался в их конечностях. Ева, вырвавшись из объятий фюрера, заземлилась на скрюченном Штирлице. Кажется, она поздравляла его с тем, что он наконец-то стал отцом, и любовно кивала при этом на обалдевшего до полного окаменения коротышку циклопа. Гениальное изобретение времеатрон гудел, сипел, хрипел и подпрыгивал так, что временами заглушал грохот этой фантасмагорической вакханалии.

Пробив дурманную тошноту, в мою голову вползла мысль: как эта вся тусовка легко и просто помещается в крохотной одиночной тюремной камере? Не успела мысль оформиться в моем сознании должным образом, как я увидел, что никакой камеры нет. То есть почти — нет…

Каменные стены стали вдруг зыбкими и текуче-маслянистыми, словно кисель. Низкий потолок и вовсе истончился до полной прозрачности — сквозь него было видно, как далеко наверху сотни вражеских летающих тарелок атакуют остатки земных армий. Грибы атомных взрывов за мгновение взлетали и опадали, словно призрачные башни. Черный дым и красное пламя плавили небо. Солнце, с невероятной скоростью катившееся по орбите, столкнулось наконец с лунным диском и рассыпалось сияющим конфетти. Летающие тарелки, взметнувшись к верхним слоям атмосферы, вспыхнули ядовито-зеленым кислотным блеском и сплясали качучу…

А потом началось что-то уже совсем невообразимое.

… Времеатрон заискрил и взорвался, но как-то очень аккуратно — даже не поранив никого из присутствующих. И деликатно провалился сквозь пол в обугленную дыру, откуда тотчас показалась всклокоченная рыжая голова.

— Опять разбудили, — потягиваясь, сказал ас Лодур. — Клянусь Ермунгандом, это уже слишком… — Не договорив, он распахнул глаза, секунду с выражением искреннего ужаса смотрел на все происходящее, после чего проворно нырнул обратно.

… Степан Федорович отмахивался от красных партизан, раздувшихся вдруг, словно воздушные шары, и беззвучно орал. Я шагнул к нему, но каменный пол, ставший вязким и податливым, поглотил меня, поглотив, выплюнул. И так до тех пор, пока я не догадался замереть и не двигаться.

…Очнувшийся после очередных побоев Гиммлер, раздевшись догола, обнажив синевато-черное сухопа-рое тело, пожирал уже четвертого зарстранца, сыто урчал, приговаривая:

— Уна-уму любят своего Ука-Шлаки!