Бес, творящий мечту

И как только вся рать переправилась, она сейчас же по приказанию Батыя развернулась широким веером, чтобы начать наступление. Немцы строили в ту пору свои полки для боя клином – «свиньей», как живописно говорили на Руси, – Русь билась больше по вдохновению, а татары как на людей, так и на зверей пускали в ход облюбованный ими «загон», то есть старались охватить сразу как можно больше места, а затем сходились крыльями «загона» к одному какому-нибудь заранее определенному месту…

Русские дозоры, таившиеся по мордовским лесам, увидев силу татарскую, сломя голову понеслись к Рязани со страшной вестью. Великий князь рязанский Юрий Игоревич сейчас же разослал гонцов во все стороны, и к пригородам рязанским, и в соседние княжества. В Володимир поскакал племянник князя, а в Чернигов – старый богатырь галицкий Коловрат.

Русская земля тревожно засуетилась. В Рязань поспешали со своими дружинами родичи князя Юрия, удельные князья рязанские, пронские, муромские. Старый Коловрат, горячий патриот, наткнулся на полное равнодушие черниговцев: «Вы, рязанцы, не пошли тогда на Калку, так чего же мы теперь к вам полезем?..» Напрасно всячески уговаривал старик безумцев, напрасно передавал те страшные вести о силе татарской, которые доставлены были дозорами с берегов Волги, «ничего, – говорили черниговцы, – до нас не дойдут». И великий князь суздальский тоже не поддавался, «хотя особь брать сотворити». А татары между тем уже прошли, все предавая огню и мечу, мордовские леса и, став станом на берегах речонки Онузы, послали в Рязань послов: двух мужей и одну жену-чародейку.

Вся Рязань высыпала на заборало39, когда дозоры принесли весть, что к городу идут послы татарские. Городские ворота накрепко заперли. И вот на снежной дороге показался большой отряд конников с длинными тонкими пиками, на которых трепались на ветру пучки конских волос…

– Гляди, гляди, ребята: баба!.. Вот истинный Бог, баба… А? – дивились рязанцы со стены на жену-чародейку.

Она сидела верхом на своем коньке так же, как и другие всадники, и узкими раскосыми глазками равнодушно оглядывала усеянное рязанцами заборало. Плоское, скуластое лицо ее было не только некрасиво, но прямо безобразно. И она внушала рязанцам суеверный страх: уж ежели хан послал ее, значит, есть в бабе что-то зловредное. И жутко стало на заборале…

В Рязань успели съехаться самые ближние князья: брат князя Олег Красный, племянники Олег и Роман Ингаровичи, Всеволод Пронский да один из молодых князей муромских. Не будь бабы этой проклятой, может быть, посольство и впустили бы в город, но она тревожила всех: впусти ее, а потом и не разделаешься. И потому было решено, что князь с подручными ему князьями и с дружиной выйдет к посольству за стены.

Затрубили трубы, широко распахнулись ворота, и князья в шубах и в рысьих прилбицах40 – за ночь выпал первый снег, и было приятно холодно – в сопровождении дружинников выехали на конях за ворота. Татары загадочно молчали. Вышедший из города вместе с молодым Коловратом Плоскиня сам предложил себя в переводчики. Он рассказывал рязанцам, что был взят татарами в полон на Калке и в плену навострился лопотать по-ихнему. Слово сразу взяла баба.

– Великий вождь наш, наследник великого хана, Батый, велел тебе сказывать, чтобы весь народ твой дал татарам десятину во всем: и в князьях, и в людях, и в конях… – глядя на князей своими равнодушными звериными глазками, проговорила она. – Десятое в белых конях, десятое в вороных, десятое в бурых, десятое в рыжих, десятое в пегих…

Князья смутились: раз сказано: десятина во всем, так на кой пес пересчитывает еще эта ведьма пегих, да вороных, да рыжих? Что-то тут должно быть. Они смущенно молчали.

– А духовита окаянная!.. – сказал кто-то сзади. – На две сажени несет…

– Это оттого, верно, что стерво, сказывают, жрут…

– Неча сказать, достукались… – вздохнул кто-то. – Зря тогда на Калку-то мы не пошли: всем миром набили бы морды-то им косоглазые, так второй раз, глядишь, и не явились бы…

Несмотря на все слухи, враг страшным все же не показался. И томила обида, что с ними, мужами, Батый послал говорить какую-то стерву. Переглянулись. Воспрянули духом, положили руки на мечи. И князь Юрий, угадав общее настроение, проговорил:

– Передай своему Батыю, что когда нас не будет, тогда он не десятину, а все возьмет…

Плоскиня перевел. Татары тоже переглянулись, побормотали что-то промежду собой потушенными голосами и тронули своих маленьких, злобных коньков. И на заборале загудели тревожные голоса:

– Ох, быть беде!.. Нет, а баба-то, баба-то, стерва, верхом сидит и ничего, не срамно… Неужели у них, братцы, и бабы воюют?.. Неча сказать: гожа!.. А смердит от всех их, индо голова кругом идет, – недаром, знать, погаными-то их зовут… Ну, дожили!..