Бес, творящий мечту

– Ну-ну, вы, сороки!.. – строго-шутливо прикрикнул на них старик. – Пососет и перестанет. Я пользую таких, которые вправду, как ваш боярин, хворают. А ежели у тебя свербит где, перетерпи, и все тут: посвербит и перестанет. Как я парнем был, николи у меня в пояснице не болело, – усмехнулся он, – а теперь иной раз и не разогнешься. А терплю. И вы потерпите. Человеку без скорбей нельзя…

И он, кивнув разочарованным бабам лисьим малахаем, быстро вскочил на лыжи и побежал лесом. И по всему видно было, что в пояснице его на этот раз все в порядке было…

– Ну и шустрый старик, бабоньки!.. – удивлялись бабы. – Ну точно вот воробей на застрехе… А говорили, страшный… А он ничего себе старик…

– Но?.. – бросил Ондрейка насмешливо. – А в Вошелове сказывали, он, осерчавши, всех баб перекусал…

Бабы с недоверием посмотрели на него. Но, видя, что он улыбается, осерчали:

– Ишь ты, тожа!.. На губах молоко еще не обсохло, а он туда же…

А в землянке Коловрата – он был перенесен уже в свою землянку, попросторнее, – тихо плакала Настенка.

– Батюшка бранится, что я все с тобой сижу, любый… Не подобает так девке, бает… Чего ты-де над ним все липишь?.. Пущай, бает, баушка Марфа с ним посидит: она и про божественное ему расскажет, – сквозь слезы улыбнулась она, – и все такое. А девке негоже – соседи смеяться будут…

– Позови ко мне старика, милая… – сказал Коловрат.

– А что тебе? – насторожилась Настенка. – Ты бы лучше не говорил ему ничего, родимый…

– Не бойся, не бойся, позови…

Настенка, накинув на один рукав шубейку, выбежала и скоро вернулась с отцом. Коловрат взял ее за руку. Она, удивленная, зарумянилась.

– Иванко… – слабым голосом сказал Коловрат. – Ты, слышал я, выговаривал Насте, что она все у меня сидит. Не тревожься: худа не будет. Ежели Бог приведет, я встану, то я… и совсем ее у тебя отниму… – вдруг улыбнулся он.

– Я что-то в толк не возьму, боярин, что ты молвил… – сказал он.

– Настя уже пообещалась женой мне быть… – сказал Коловрат, сжав вдруг задрожавшую руку девушки. – И ты уж не замай ее. Жаль вот, попа-то мы упустили… Ну, ничего, другого найдем… Пущай баушка про божественное мне рассказывает, – опять улыбнулся он, – это я тоже люблю. Но и Настю ты уж не замай…

Стражка просто ушам своим не верил.

– Да ты шутишь, боярин… – едва выговорил он.

– Такими делами не шутят… – отвечал Коловрат. – Ежели встану…

– Да не говори ты так!.. – страстно перебила его Настя. – Почему ты не встанешь?..

– …будет Настя моей женой перед Богом и перед людьми… – с улыбкой ей закончил больной. – Без нее от вас из лесу я больше уж не уеду… Тут судьба, суд Божий…

В те далекие времена люди мудро считали брак судом Божиим.

Стражка, совершенно очумев, вышел из землянки. Он никак не мог поверить тому, что слышал: боярин, и вдруг на его Настенке жениться хочет… Ни домашним, ни соседям он не сказал о том ни слова, и даже Насте настрого запретил болтать об этом, чтобы потом смеху не вышло… И он все слонялся по поселку, как чумовой…

Настенка по облакам летала. Не верила Коловрату и она. Да и было ей это все равно: свистнет он, и она, недавно еще неприступная красавица, недотрога, собачонкой за конем его побежит. И звенел в землянке серебристый голосок ее и смех счастливый…

Но сам Коловрат настоял, чтобы к нему захаживали и другие: не закрыть любимую было бы жестоко. Чаще всех сидела теперь у него вместе с Настенкой подружка ее Анка, которую все со смехом иначе и не звали, как Анка Бешеная: если Анка кого любила, то до изнеможения, а если ненавидела, так до дрожи, до судорог. Середины она не знала ни в чем и огневой душой своей всегда ходила по краям пропастей. Но соблюдала себя в чистоте. Черненькая, стройная, гибкая, как тростинка, она своими огневыми глазами сводила с ума всех. Хохотушка и озорница она была чрезвычайная, и, как только появлялась с прялкой в землянке, так там начиналось веселье, и смехи, и хаханьки: и под грозой цветут цветы. А то придет с гребнем баушка, и в то время, как дремотно шуршит в руках ее веретено, все толще и толще обвиваясь ниткой серой, она рассказывает боярину о своих хождениях по святыне.