Бес в ребро

Я возвратилась на вокзал и некоторое время побродила по залам ожидания, потолкалась у касс и постояла с озабоченным видом у расписания поездов. Я даже зашла в вокзальный ресторан и съела невкусный обед из трех блюд. Засветившись таким образом, я вернулась к автомобилю и поехала домой.

Судя по моим меткам, квартиру в мое отсутствие еще никто не навестил. Или они не успели вычислить адрес, или пока в этом просто не было необходимости. На всякий случай я все-таки проверила телефонный аппарат, но никаких следов подслушивающих устройств не обнаружила.

Тогда я занялась оваловским чемоданом. Я собрала и уложила все его вещи, бритвенные принадлежности и одеколоны, стоявшие в ванной комнате. Я заглянула в карман чемодана, застегнутый на «молнию», и нашла там пакет с деньгами. Сумма была не так уж мала — почти сто тысяч долларов в валюте и двести пятьдесят тысяч в пятисотрублевых купюрах.

«Оказывается, белозубая улыбка неплохо оплачивается, — подумала я. — Тем более что эта сумма была, по-видимому, лишь остатками былой роскоши».

Я не стала особенно суетиться вокруг чемодана, рассудив, что эта компания слишком серьезна, чтобы интересоваться носильными вещами, — их интересуют категории высшего порядка — жизнь, смерть, информация. Я просто вынесла чемодан на балкон.

Спать я легла, не раздеваясь, на диване в тетушкиной комнате, сунув под подушку револьвер, на который у меня имелась лицензия. Оставшись в темноте, я вдруг представила себе Овалова в объятиях Анны и, к собственному удивлению, не ощутила при этом никакой ревности.

— Что тут поделаешь, — пробормотала я, засыпая, — если кино принадлежит народу?

ГЛАВА 7

Посреди ночи я внезапно проснулась. Голова была совершенно ясной, но меня мучило ощущение непонятной тревоги. Вокруг была кромешная тьма — из-за плотных гардин в комнату не проникал ни один луч света. В ночной тишине не раздавалось ни звука, кроме нежного пощелкивания больших кварцевых часов, но между тем чувство близкой опасности становилось все сильнее. Невольно моя рука сама скользнула под подушку, нащупав металл револьвера.

— Не шевелитесь! — вдруг раздался из темноты негромкий повелительный голос. — Вы меня не видите, а я вижу вас отлично. Вы у меня на мушке и пистолет выхватить не успеете. Все будет совершенно бесшумно. Крошечная капсула с ядом, который не определит ни одна экспертиза, и вы останетесь лежать здесь, пока вас не хватятся соседи.

— Соседи привыкли к моим отлучкам, — возразила я, чтобы не выглядеть совсем уж покорной.

Как бы то ни было, а я села в лужу. Впервые меня так просто и бессовестно застали врасплох. Человек, проникший в мою квартиру, несомненно был настоящим профессионалом. Да еще вооруженным прибором ночного видения.

— Сядьте! — снова заговорил он. — Отодвиньтесь подальше, на край дивана! А то я все-таки нервничаю. Годы, знаете ли…

У него был спокойный мудрый голос, какой бывает у старого опытного преподавателя или врача-психотерапевата. Хотелось доверять и подчиняться ему. Я медленно села и передвинулась на край дивана.

— Хорошо, — сказал незваный гость. — Теперь продолжим.

Раздался негромкий щелчок, и в лицо мне ударил ослепительный сноп электрического света. Я невольно зажмурилась.

— Ого, — с легким удивлением заметил человек. — Я, оказывается, вас знаю, Евгения Максимовна! Ну что же, это к лучшему.

— Зато я вас что-то не припоминаю, — с вызовом заметила я.

— Это естественно, — ответил незнакомец. — Характер моей службы в разведшколе был именно таков, что я знал всех, а меня — только те, кому положено.

«Вот так номер», — подумала я и предложила:

— Тогда, может быть, самое время представиться?

Человек негромко вздохнул.

— Ну что ж, — сказал он. — Для удобства общения зовите меня Иваном Ивановичем. А большего вам знать, право, не стоит. Я подозреваю, что за последние дни вы и так узнали чересчур много лишнего. Сказано же, Евгения Максимовна, — доверительно прибавил он. — Многознание умножает печали…

За последние сутки при мне уже дважды цитировали Екклезиаста, видимо, дела мои и впрямь были очень серьезны.

— И чего же вы от меня хотите, Иван Иванович? — поинтересовалась я. — В столь поздний час? В такой двусмысленной обстановке? Надеюсь, вы не сексуальный маньяк?

— Давайте обойдемся без незамысловатых острот, Евгения Максимовна, — помолчав, строго сказал он. — Вы отлично соображаете. Во время учебы у вас были лучшие характеристики и лучшие показатели. Неужели с тех пор вы катастрофически поглупели?

Что ж, счет уже был два-ноль в его пользу. Давненько не приходилось общаться с людьми из такой высококачественой стали. Пожалуй, с тех пор, как я покинула государеву службу.

— Как я понимаю, вы хотите знать, где теперь находится господин Овалов? — неохотно проговорила я.

— А что же еще? — удивился Иван Иванович. — Ни деньги, ни наркотики, ни револьверы, из которых расстреливают посреди бела дня казенные, между прочим, автомобили, нас не интересуют… Во всяком случае, пока. Итак?

— А почему вы думаете, что я вам что-то скажу?