Бес в серебряной ловушке

Но у кондотьера есть свой наниматель – герцогиня Фонци. Пеппо осторожно коснулся пальцем подсвечника. Алонсо упоминал, что герцогиня, которой служит Годелот, а значит, и его командир, – женщина очень богатая. Вероятно, она не обделена и могуществом. Так не по ее ли наущению все эти вояки и церковники рвут жилы, разыскивая двоих мальчишек и их случайный трофей? Выходит, трофей этот нужен не монаху и не полковнику. Он нужен их хозяйке. А что же надо человеку, у которого есть власть и деньги, но нет сил, даже чтобы встать на ноги? Только одно – исцеление. Возможно, таинственная вещица обладает какой-то особой силой.

Пеппо задумчиво постучал пальцами по столу. Не в этом ли разгадка? Быть может, свиток, заключенный в ладанке, – это заклинание, рецепт какого-то лекарства или секрет колдовского обряда.

Оружейник поежился и торопливо сгреб кружку и подсвечник на край стола. У него под половицей лежит какая-то подозрительная чародейская гадость. Эта мысль не особо ободряла, и подростку снова отчаянно захотелось избавиться от таинственного свитка. Ей-богу, ну чего ему стоило заткнуться и не дерзить Винченцо в тот вечер? Глядишь, ничего бы и не случилось…

Тяжело вздохнув, Пеппо сел за стол и взялся за перо. Право, он мог бы два дня есть на те деньги, которые потратил на бумагу ради этого чертова письма. Стараясь не поддаваться волнению и не спешить, подросток добросовестно изложил Годелоту свои соображения и бросил перо на стол. Все это бесполезно. Они могут до бесконечности бегать к распятию и обратно, письма ничего не решат. Но он так и не придумал, где можно встретиться с другом, не ставя никого под угрозу. Выругавшись сквозь зубы, тетивщик запечатал письмо.

Для вояжа к госпиталю Пеппо не стал мудрствовать и натянул францисканскую рясу, так хорошо себя зарекомендовавшую. От природы не лишенный артистизма, он уже навострился правдоподобно сутулиться, припадая на одну ногу, и монотонно бормотать на ходу, всем видом являя престарелого и слегка тронутого «серого брата». Без приключений добравшись до госпиталя, падуанец сгорбился у распятия и забормотал чуть громче, нашаривая в широком рукаве рясы письмо. Затем опустился на колени, припадая лбом к ногам Спасителя, нащупал щель в постаменте… а пальцы вдруг наткнулись на острый уголок сложенной бумаги. Пеппо машинально отдернул руку: новое письмо? Случилось что-то нешуточное, если Годелот не дождался ответа. Но рассуждать об этом было не время. Подросток осторожно вытянул послание из щели, сдерживая нетерпение, встал, кособоко поклонился распятию и захромал по улице, отчаянно пытаясь не ускорять шагов.

…Алонсо был занят на кухне, и Пеппо весь извелся, дожидаясь приятеля, чтоб прочесть письмо. Малыш примчался на зов и, взгромоздясь на табурет, развернул лист. Начал читать, но тут же запнулся:

– Риччо, я эту букву не знаю. И вот эту тоже.

– Как не знаешь? – нахмурился Пеппо. – Ты знаешь все буквы. А ну, рисуй!

Ощупав контур на песке, оружейник покачал головой:

– Это «Р», только корявая. А это… черт ее знает, похожа на «Ф». Давай дальше.

Алонсо смущенно шмыгнул носом и снова принялся разбирать букву за буквой. Оружейник же машинально вычерчивал те же знаки пальцами на столе, будто пытаясь отчеканить их в собственной памяти, и старался не выказать досады на сегодняшнюю странную бестолковость всегда смышленого мальчугана. Послание было не слишком длинным, но содержало оглушительные вести:

«Дружище, я надеюсь, ты получишь это письмо без промедления. Произошло слишком много всего. Во-первых, я узнал, кто недавно пытался убить меня, и тебе тоже следует это знать. Называть здесь имен я не буду, об этом потолкуем с глазу на глаз.

Но это не главное, брат. Я узнал кое-что, намного более важное. Во всей этой карусели последних месяцев нет никаких случайностей. Все эти годы ты ошибался. У тебя совсем не та фамилия, что ты думаешь. То, что у нас так сильно хотят отыскать, действительно принадлежало твоей семье, и именно поэтому она и погибла. Это страшная вещь, Пеппо, и тебе нельзя хранить ее у себя. Ее будут искать, пока не найдут. А оттого прости меня за спешку и риск, но медлить нельзя…»