Besame mucho, клуша!

— И дети у него есть? — с замиранием сердца тихо спросила Лера.

— Нет. Вот тут Крутову повезло. Оказалось, что у дурочки врожденный порок, ей вра чи запретили рожать. Она не хотела делать аборт, строила из себя героиню, но Крутов ее упросил не рисковать. Так что лови момент, рохля!

— Фу, Галя, как ты можешь? — вяло возмутилась цинизмом подруги Лера. — Есть же какие-то пределы беспринципности.

— Забыла сказать, — ухмыльнулась Галка, — они не живут вместе уже много лет. Уж не знаю почему. То ли ради карьеры, то ли ради самой дурочки, только Крутов не развелся, купил ей отдельное жилье, навещает. Короче, Склифосовский. Ты сделаешь это?

— Чего ради? — испугалась Лера.

— На твой вкус: ради моей головы, ради денег или ради Казимира — выбирай.

Лера прислушалась: ненавязчивую гавайскую гитару успела сменить Сезария Эвора. «Besame Mucho». Все-таки этот шлягер сороковых в исполнении Фрэнка Синатры звучит гораздо интереснее. Нет этого трагизма. Синатра поет с заломленной шляпой — так и надо прощаться с любовью.

— Я подумаю.

— До пятницы. — Галка поднялась. — А то этот деятель, чего доброго, и впрямь обскачет меня и продаст наш таблоид москвичам, и плакали наши денежки.

В этот момент в сумке у Леры запел телефон.

Ковалева отыскала трубку, имевшую обыкновение проваливаться на самое дно.

— Слушаю, — настороженно произнесла она — номер был неизвестным.

— Валерия Константиновна? — Девичий голос показался смутно знакомым.

— Да.

— Вас беспокоит референт депутата Василия Крутова, — мягко и с достоинством проговорил акуленыш. — Василь Василич просит вас разделить с ним ужин.

— Зачем? — переполошилась Лера.

— Василь Василич считает, что так удобнее продолжить обсуждение темы статьи. Вас устроит завтра в восемь вечера в ресторане «Барбара»? — взяла быка за рога девица.

Притихшая Лера кивнула трубке:

— Устроит.

— Машина будет ждать вас у подъезда в девятнадцать сорок пять. Спасибо. До свидания.

— До свидания. — Лера кивнула и в полной растерянности еще несколько секунд держала трубку возле уха.

— Что? — трагическим шепотом спросила Галка.

— Крутов хочет, чтобы я с ним поужинала. — Лера почему-то никак не могла поверить в реальность звонка.

Бочарникова как раз удивленной не выглядела.

— Очень своевременно, прямо очень. Счастье само плывет в руки, — гипнотизируя Леру горящими глазами, вещала подруга. — Не будь дурой, у него двадцать пять процентов акций «Ведомостей». Ну?

— Ладно, — процедила Лера, — я попробую. Но ничего не обещаю, — торопливо добавила она.

Синдром эмоционального выгорания — кажется, так называют усталость от профессии.

Крутов наблюдал у себя нечто похожее. Неприятно сознавать, что ты уже не так интересен электорату, как твой соперник. Остается утешать себя тем, что и тебе электорат уже не так интересен, как сопернику. Внутренняя энергия иссякает — ничто не вечно.

— Василь Василич, — брови у Леночки хмурились, — по результатам праймериза вас обходит соперник с птички.

Еще один аргумент в пользу синдрома, подумал Крутов и тем не менее оскорбился:

— Кто, Шмаков Степка? Он же ни петь, ни рисовать не может даже в трезвом состоянии.

— Зато он с народом, а вы оторвались, Василь Василич. Особенно в последнее время.

Необходимость срываться с места и нестись на очередную встречу с избирателями — этого Крутов уже объелся. Хотелось чего-то новенького. Вот только чего?

— Ты хочешь сказать, что депутат Крутов — битая карта? — будничным тоном спросил у Леночки шеф. Внутренне он был готов к такому исходу, что само по себе уже проигрыш.

— Не исключено, что через шесть месяцев вы пополните ряды безработных.

Лицо у Василия прояснилось, как небо после дождя, затем подернулось мечтой. Странное дело — он испытал облегчение. А ведь на самом деле, хватит горбатиться в окружении пыльных фикусов и портьер, обвел взглядом кабинет Крутов. И заседать среди пыльных коллег — молодые дышат в затылок.

Без работы он не останется, хотя, пока он изображал законодательную активность, лучшие годы утекли сквозь пальцы — это факт.

Спортивный комплекс — его детище, его гордость и смысл последних лет — нуждался в ежедневной заботе и уходе. И всем этим предстояло заниматься не Васе Пупкину из Задрыщенска, а ему, Василию Крутову, иначе не было смысла вкладывать деньги в спорт.

— Василь Василич, — позвала Леночка, — к вам корреспондент «Губернских ведомостей».

Слова помощницы произвели неожиданный эффект: сердце Крутова сладко сжалось. Вот о чем тоскует его душа — о любви.

Застегнув верхнюю пуговицу на пиджаке, Василий, совсем как в ранней молодости, сорвался с места, поправил галстук, пригладил шевелюру и поинтересовался:

— Как я выгляжу?

— Как Джейсон Стэтхем. — Леночка окинула шефа хозяйским взглядом, заметила непонимание в глазах и пояснила: — Фильм «Перевозчик», я надеюсь, вы смотрели?

— Тогда приглашай. — «Перевозчика» Крутов не смотрел, но сравнение ему польстило. — И приготовь нам кофе.

— Есть приготовить кофе. — В плутоватых глазах помощницы мелькнуло едва уловимое мстительное выражение, но Крутову было не до психоанализа.