Бесчестие миссис Робинсон

В вопросе назначения опеки, сказал Киндерсли, суд не смог решить, что лучше в интересах детей, иначе это породило бы хаос. Преобладать должен скорее авторитет отца. Даже произвол Джона Кертиса в конце концов был зацикленностью на двух догматах викторианского общества: господстве мужчины в семье и господстве Бога над человеком. Защита института брака влекла за собой сохранение первенства отца. Киндерсли отклонил прошение Фанни и предоставил опеку над детьми Джону.

В своем решении по делу Кертисов Крессуэлл руководствовался сочувственным здравым смыслом; Киндерсли принял свое решение с прицелом на прецедент и принцип.

Перед началом процесса по делу Робинсонов Джордж Комб обнаружил, что связан с ним еще теснее, чем думал. В мае 1858 года Эдвард Лейн написал ему, предупреждая, что его имя постоянно фигурирует в дневнике Изабеллы. В дневнике часты ссылки на него, писал Эдвард, в связи с френологией и бессмертием души. Комб пришел в ужас. Впутавшись в нравственную анархию Изабеллы, он мог погубить свою праведность, которую старательно сохранял на протяжении последних десятилетий. Он годами отвергал обвинения в атеизме. Теперь же над ним нависла угроза, что они свалятся на него в лице крайне озабоченной сексом женщины, к которой он проявил участие. Обвинение дневниками Изабеллы, сказал он Эдварду, могло «повредить моей репутации и погубить влияние моих книг». Он настаивал, что любые его письма, цитированные Изабеллой, являлись его авторским правом и, менее правдоподобно, любые разговоры с ним могли нарушить его права на его же идеи. Он умолял Эдварда побольше рассказать об этих ссылках: казалось ли, что он богохульствовал? Предстал ли он неверующим и аморальным?

Комб и его друзья были крайне заинтересованы в том, чтобы замять рассказ Изабеллы о своей измене, в котором не чувствовалось раскаяния. Ее история была подарком для их врагов. Она довела их идеи до логического и устрашающего вывода: человек является животным, руководимым лишь инстинктивными потребностями, бессмертной души не существует, поэтому люди могли вести себя как им заблагорассудится, без страха наказания. В дневнике содержалось представление о том, каким может стать общество, если новый эволюционный взгляд на мир одержит верх.

Лейн, Комб и Роберт Чемберс обрабатывали газетчиков, ища их поддержки. Чемберс написал Мармадюку Сэмпсону и Энеасу Суитленду Даллесу в «Таймс», умоляя их напечатать передовую статью в защиту Эдварда Лейна. В ответ Эдвард получил письмо от миссис Дэллес — бывшей Изабеллы Глин, которая в 1851 году ужинала в доме Чемберса с Изабеллой Робинсон. Она заверила доктора, что редакторы «Таймс» «с самого начала живо откликнулись» на «чудовищную сложность» его положения и крепкая передовица в связи с этим появится в газете.

Передовая статья Энеаса Суитленда Даллеса была опубликована 6 июля, через три дня после того, как Кокберн отложил слушания. В ней доказывалось, что Изабелла, не способная отличить свои маниакальные фантазии от реальности, погрузилась в «мир грез». Она выдумывала все это не нарочно, предполагал Даллес, но подчиняясь силам своего остающегося в неведении разума. Для нее «не существовало надежных преград, отделяющих действительность от теней — правду от вымысла — пробуждение от мира сновидений. Любое сумасбродное желание, повергавшее ее в трепет, любая изменчивая мысль, промелькнувшая в ее расстроенном мозгу, наделялись признаками личности. Она жила в своем внутреннем мире». Дневник, утверждал Даллес, напоминал главу из принадлежавшего Кэтрин Кроу исследования сверхъестественного «Ночная сторона природы». Он разрушал различие между памятью и воображением.

«Каждый поступок миссис Робинсон оставляет нам выбор только между двумя заключениями, — писал Даллес, — либо она глупое и падшее существо в женском обличье, либо она безумна. В любом случае ее показания ничего не стоят». Это был порочный круг: записями о своей неверности Изабелла изгоняла себя из царства разума. Словам о признании в нарушении супружеской верности — даже сказанным ею самой — нельзя было доверять.

«Игзэминер», еженедельная газета, которую возглавлял Мармион Сэведж, еще один друг Эдварда Лейна и завсегдатай Мур-парка, немедленно перепечатал передовицу Даллеса из «Таймс», а также опубликовал статью под названием «Изъяны закона — дело “Робинсон против Робинсон и Лейна”», в которой высказывалось возмущение тем, что суд лишил доктора — «джентльмена безукоризненной респектабельности и достоинства» — слова.

Комб написал своему другу Чарлзу Макею, редактору «Иллюстрейтид Лондон ньюс», прося его помощи. Макей заверил Комба, что уже пришел к выводу: «Миссис Робинсон была не в себе, и доктор Лейн полностью невиновен». В лондонских клубах, которые он посещает, добавил он, «склонны снять с доктора Лейна всякую вину». Он пообещал, что не допустит ни малейшего намека на это дело в своей газете.