Бесчестие миссис Робинсон

Летом 1854 года Генри проверил[57] домашние счета Изабеллы и обнаружил расхождения, которые она не смогла объяснить. Они поссорились — она была возмущена его недоверием и надзором, он — рассержен ее небрежностью и неповиновением. Изабелла не призналась, что тратила деньги на Джона Тома. Хотя Том и отказался от пятнадцати фунтов[58], которые Изабелла пыталась навязать ему в качестве прощального подарка, в том же году она убедила его принять пятьдесят пять фунтов стерлингов — деньгами и вещами, — что превысило двадцатую часть семейных расходов. Изабелла считала, что Генри плохо обошелся с Томом, и компенсировала это. Учитывая свой вклад в семейные финансы, она, вероятно, полагала себя вправе распорядиться частью денег по своему усмотрению.

В то лето Генри последовал примеру своего младшего брата Альберта, требуя возмещения трех тысяч фунтов, которые он выплатил их отцу в 1852 году. Альберт теперь жил в Вестминстере[59] с сестрой Изабеллы Джулией и их новорожденной дочерью и вкладывал деньги в претенциозные предприятия, в том числе в экспедицию в Гренландию для поисков полезных ископаемых и строительство громадного парохода по проекту Изамбарда Кингдома Брюнеля. Альберт отказался платить Генри[60], заявляя, что это не его единоличный долг, и Генри подал на него в суд. Рассмотрев в августе дело, суд решил его в пользу Генри и обязал Альберта выплатить старшему брату три тысячи триста тридцать пять фунтов стерлингов.

Изабелла говорила, что Генри радовался финансовым неудачам других. «Он ненавидит все добродетели, — писала она позднее Комбу, — завидует любому успеху. Мне известно, что он ходил в суд по банкротствам с целью порадовать себя зрелищем бедственного положения некогда преуспевающего человека».

Глава пятая И я знала, что за мной наблюдают

Мур-парк, октябрь 1854 года

Осенью 1854 года Изабелла дважды посещала[61] Мур-парк со своими сыновьями, в сентябре и в октябре. Альфреду теперь было тринадцать лет, Отуэю девять, а Стенли — пять. Ездила она отчасти полечиться водами, отчасти как друг семьи. Ее страсть к Эдварду ожила со всей силой.

Леди Дрисдейл, Эдвард и Мэри Лейн осуществляли своего рода тонизирующий прием в загородном доме в своем заведении в лесах Суррея. Элизабет Дрисдейл, в кружевных воротниках и черной парче, «составляла очарование Мур-парка», вспоминала дочь Чарлза Дарвина Генриетта, бывавшая там в 1850-х. Слух леди Дрисдейл ухудшался, но в остальном возраст никак на ней не сказывался. Она была «истинной шотландкой, полной жизни, темпераментной, — отмечала Генриетта Дарвин, — и в глазах у нее мелькал самый веселый огонек, прежде чем она от души расхохочется; ее переполняли доброта и гостеприимство, так что все бродячие животные попадали под ее защиту; большая любительница чтения, большая любительница виста и деятельная, способная домоправительница большого заведения». Чарлз Дарвин был очарован всей семьей: «Доктор Лейн, жена и теща леди Дрисдейл — приятнейшие из людей, с которыми я когда-либо встречался». Доктор, отметил он, «слишком молод — это его единственный недостаток, — но он джентльмен и очень начитанный человек». Он хвалил Лейна за его здравый смысл и скромность. Он не подписывался под «всей чушью», о которой разглагольствовали другие гидротерапевты, «и не претендовал на объяснение многого из того, что не может объяснить ни он, ни любой другой врач».

Джордж Комб соглашался, что Лейн был «разумным, хорошо подготовленным врачом, а не невежественным шарлатаном, как многие в этой области»; его жена — «умной маленькой женщиной», пусть даже «очень нервной»; леди Дрисдейл являлась «душой и телом Мур-парка», «добрая, деятельная, умная женщина, обладающая хорошим доходом», которая «управляет хозяйством» и «чарует компанию своим бьющим через край дружелюбием и прямотой». В Мур-парке, как и в доме на Ройал-серкус, Эдвард с радостью позволял леди Дрисдейл командовать. Комб отмечал, что доктор Лейн опирался на жену и тещу: «Вся его жизнь зависела от женщин».

Комб выделил два недостатка в характерах Мэри, Эдварда и леди Дрисдейл. «Благожелательность и любовь к похвале цветут пышным цветом, — заметил он, — и не дают им увидеть недостатки в людях, с которыми их знакомят друзья и препоручают их доброте».