Беседы

— Дело в том, что характер отношений между нашими странами изменился. Давайте называть вещи своими именами. Если мы говорим, что на Кубе леворадикальный режим, то в России правоцентристский. Раньше отношения строились на принципах политической солидарности. Теперь политической солидарности как таковой нет, но хочется верить, что осталась моральная солидарность. Мы представляем разные системы, но даже в этом случае необходимо учитывать национальные интересы.

Почему американцы почти 50 лет терпят у себя под боком такой режим, с чем это связано? С тем, что они дали обещание после Карибского кризиса?

Был определенный баланс, американцы понимали нашу силу, они были поставлены перед совершившимся фактом. Я ведь и сам служил на Кубе…

— Когда?

— В 1964–1965 гг. Был военным переводчиком в управлении разведки Военно-морского флота. В то время у нас там была мощнейшая группировка. Переброска войск на Кубу в кратчайшие сроки — это уникальная операция, которая могла составить славу любой армии. Я знаю все ее подробности, потому что работал с теми офицерами, которых перебрасывали. Американцы опомнились, когда было поздно, там уже стояли наши ракеты. Это была война нервов. Серго Анастасович Микоян недавно выпустил большую монографию, посвященную Карибскому кризису. Там много нового и интересного. Вряд ли кто-нибудь лучше Серго Анастасовича знает все обстоятельства кризиса, ведь этим занимался его отец, которого он сопровождал в поездке на Кубу. Сегодня ситуация в регионе иная. Многие страны повернули влево. И это облегчает международное положение Кубы.

— В чем выражается этот поворот?

Вы знаете, я написал статью в Le Monde Diplomatique, в которой попытался осмыслить левый дрейф в Латинской Америке. Именно Латинская Америка первой приняла неолиберальную идеологию в экономической политике и первой ее отвергла. Все началось с Чили. И случилось так не потому, что Пиночет был прозорлив или хорошо знал экономику (в экономике он как раз не очень понимал), просто у него не оставалось выхода. В 1975 г. случился обвал чилийской экономики. И кто-то из членов хунты, по-моему, адмирал Хосе Торибио Мерино, сказал: «Аугусто, в Католическом университете есть группа молодых людей, они подготовили проект. Надо бы попробовать». Разработчики, которые учились у Милтона Фридмана, между собой называли проект «Ладрильо». В переводе на русский это значит «кирпич». Фактически это была соломинка, за которую хунта уцепилась в безвыходной ситуации. С 1976 г. началась реформа, ее проводили, не считаясь с издержками. Тех, кто возражал, сажали в лагеря. Это была военная технология — профилактика.

— Учили вести бизнес или быть лояльными?

— Учили молчать, воспитывали страх. Профсоюзы и политические партии были запрещены. Люди за мизерную зарплату работали на износ. Вот что такое реформы Пиночета. Несмотря на это, в 1982 г. в стране опять разразился кризис. Модель заработала в полную силу только после того, как была исправлена, отредактирована демократами, которые пришли к власти в начале 1990-х гг. Чилийская экономика обрела мощь за последние 15 лет.

Но Чили — особая страна. Здесь рано началось развитие капитализма. Демократия в Чили, Уругвае и Коста-Рике утвердилась и начала без срывов функционировать раньше, чем в иных европейских странах. У нас очень примитивное представление о Латинской Америке. Были там и «банановые республики», и диктатуры, и перевороты, но была и устойчивая демократия. Ну а сегодня около десятка стран Латинской Америки повернуло налево.

— Получается, что левые — это Чили, Боливия, Венесуэла, Куба?