Беседы

— И тот и другой считали, что царскую семью надо расстрелять. Это было сделано по прямому указанию Ленина и Свердлова. Сами большевики Екатеринбурга на такое никогда бы не решились.

— Позвольте задать вопрос о Сталине. Какова Ваша оценка Сталина как личности и как руководителя страны?

— Мы очень часто говорим о том, что Сталин виноват в репрессиях, в загубленных жизнях, в форсировании процессов коллективизации, индустриализации, что он допускал серьезные ошибки и т. д., но надо иметь в виду, что его в то время активно поддерживало большинство народа.

А оппозиция, не поддерживавшее его меньшинство было уничтожено в ходе репрессий. У Сталина были развязаны руки, потому что он опирался на поддержку той самой обозленной массы народа. Я бы сказал, что это те рабочие и крестьяне, которые зверели в начале века, тот народ, который после 1917 г. занял исторический подиум. Во всех правительственных учреждениях, комитетах, контрольных организациях, принимавших решения, сидели люди, которые раньше были под гнетом старой системы. Для них прежняя Россия являлась Россией барской, а само понятие «барин» было им ненавистно. И когда эти люди, маргиналы, прежде склонявшие головы перед барами, перед господами, вышли на социальную поверхность, они осуществили реванш, самоутвердились, отомстили за долгие годы угнетения и унижений. Вспомните «Собачье сердце» Булгакова: для Швондера и возглавляемого им домкома профессор Преображенский и иже с ним — это люди социально враждебные и уже поверженные. Теперь они хозяева, понимаете? Победа маргиналов над бывшими господами стала полной и окончательной как раз в 1920-е гг., это и был настоящий социальный переворот в стране. А на базе переворота благодаря этим людям поднялся Сталин. Он лавировал, был очень осторожен: сначала выступил против Троцкого, опираясь на Зиновьева и Каменева, потом против Зиновьева и Каменева, опираясь на Бухарина. Социальный реванш народа был созвучен его личному реваншу, его чувствам человека обозленного, обделенного, ущемленного, даже где-то физически неполноценного. И все его сторонники — и Орджоникидзе, и Ворошилов, и другие — были ему под стать, такие же малограмотные, малообразованные люди.

Когда мы говорим о личности Сталина, то должны помнить о том, какая социальная опора была у этой личности. Ведь зверскую коллективизацию проводил не Сталин, а партийные и советские функционеры на местах. Более того, имели место такие злоупотребления, такое насилие над людьми, что потребовалось вмешательство Сталина. И дело не ограничилось статьей «Головокружение от успехов», потребовались репрессии по отношению к тем, кто допускал невероятные безобразия. А возьмите большой террор, который начался, по моему мнению, как раз с повальной коллективизации, с 1930 г. Сколько было в то время доносов, сколько добровольных соглядатаев! Органы ОГПУ сообщали руководству страны о значительном увеличении числа секретных осведомителей. Кто были эти секретные осведомители? Те же рабочие и крестьяне, составлявшие основу этого режима. Те, кто доносил, занимали квартиры репрессированных, при помощи доносов сводили счеты с личными врагами, устраняли конкурентов. Да, Сталин создал для этого соответствующие условия, но доносили миллионы людей по всей стране. С одной стороны, в лагерях томились миллионы, а с другой — десятки миллионов на митингах приветствовали, клеймили, поддерживали. Советский народ смотрел «Светлый путь» и «Волгу-Волгу» с Орловой в главной роли и был счастлив. Почему? Потому что ему удалось осуществить колоссальный социальный реванш, который в своих целях использовал Сталин.

— А как в этом контексте смотрится руководство страны, пришедшее к власти через одно поколение после Сталина?

— Дело в том, что эпоха сталинизма была временем революционного экстремизма. И это явление характерно не только для России. Вспомните Великую французскую революцию, якобинцев… Но во Франции общество сумело задавить экстремистов, здоровые силы удержали страну в русле цивилизационного развития, институт частной собственности не был ликвидирован. В России же, напротив, победила экстремистская часть народа. У нас тоже были свои термидорианцы — Корнилов, Колчак и Деникин, — пытавшиеся задавить большевистский экстремизм и сохранить страну. Но эти попытки, как известно, не увенчались успехом. Во всех странах, которые прошли через революции, радикальные движения были сведены на нет, хотя и не были ликвидированы. Утопические идеи продолжали функционировать в социуме, и на этой почве в XIX в. взошли коммунистические теории, появилось движение, лидерами которого стали Маркс и Энгельс. А в России победили радикалы, и я имею в виду не только лидеров, но и радикальное большинство народа, озлобленного, одурманенного социальным реваншем.