Беседы

— Я думаю, что это трилогия Алексея Толстого «Иван Грозный», «Царь Федор Иоаннович» и «Царь Борис». Она, с одной стороны, посвящена российской истории, а с другой — весьма современна. «Царь Федор Иоаннович» идет у нас 25 лет. Я играю с 1976 года и знаю, когда и как публика реагировала на происходящее на сцене. Если 15 лет назад фразу Шуйского: «Мне в Думе делать нечего, когда дела вершит не Дума, а шурин твой» — никак не воспринимали, то теперь она находит живой отклик у зрителей. Мне думается, что в этой трилогии есть все теперешние проблемы власти. Но нельзя отказываться и от Островского, который тоже весьма современен — классика есть классика. К нам в Малый театр приходит очень много молодежи. Спектакли у нас идут долго. «Царь Федор Иоаннович», как я уже сказал, идет около 25 лет и не потому, что мы так хотим — он дает сборы. Этот спектакль мы несколько раз возили за рубеж. Японцы, например, в 1993 году настояли на его включении в репертуар гастролей. Мы боялись, что в Японии этой пьесы не поймут, но она пользовалась большим успехом. В Израиле мы играли «Царя Федора» для русскоязычной публики, и там аплодисменты раздавались в самых неожиданных местах. И в Германии, и в Болгарии, и в Греции его принимали очень хорошо. Думаю, не в последнюю очередь потому, что он поставлен в лучших традициях русского театра, который интересен за рубежом.

На основной сцене Малого театра идет только классика. К 50-летию Победы мы поставили пьесу Солженицына о войне «Пир победителей», уже ставшую классикой. Это единственный ныне живущий автор, чье произведение играли в Доме Островского. Но у нас есть и филиалы, где мы можем позволить себе экспериментировать.

— Помните, у Чехова в рассказе «Студент» старушка льет слезы, слушая библейскую историю о том, что две тысячи лет назад произошло на Голгофе. Вы тоже создаете образы, которые волнуют душу зрителя. А что в последнее время произвело наибольшее впечатление на Вас?

— Вот уже несколько месяцев я нахожусь под впечатлением телевизионного фильма о Смоктуновском. Это было его последнее интервью. Мне довелось с ним работать. Мы вместе снимались в кино. Я всегда уважал Смоктуновского как артиста и профессионала. В фильме он сидит на пленере, а на столе — вся его жизнь в фотографиях, которые Иннокентий Михайлович комментирует. Воспоминания перемежаются отрывками из сыгранных им ролей. Прежде всего — это князь Мышкин. Я видел когда-то этот спектакль, но прошло много лет, впечатление притупилось. И вот сейчас снова удалось испытать незабываемое воздействие гениальной игры Смоктуновского. Я как профессионал вижу, что так сыграть невозможно. Никто не смог сделать это лучше, чем он. Это не просто высокое искусство, а та органика, которая граничит с потрясением. Не знаю, предчувствовал ли Смоктуновский, что это интервью последнее, но его искренность отозвалась во мне и еще в сотнях людей…

— …Может быть, у Вас есть любимая притча или афоризм, характеризующий Ваше отношение к жизни?

— Я боюсь, что так сразу и не вспомню. Пожалуй, такой притчи нет. Я ведь родился в первой половине XX века и очень хорошо помню войну, хотя и выгляжу гораздо моложе своих ровесников. Нас воспитывали не так, как сегодняшнюю молодежь — это агрессивно-конфликтное поколение, — на другой системе ценностей. Жизнь тогда была труднее, но люди — добрее, душевнее.

Г.Б. Волчек — Я умею говорить «нет»

Беседа с народной артисткой СССР, художественным руководителем театра «Современник» Галиной Волчек.

«Экономические стратегии», 2002, № 4, стр. 64–69.

Действительно, зачем люди ходят в театр? Неужели в нашей сумасшедшей и непредсказуемой реальности не хватает поводов для слез и смеха? И все же в жизни всегда есть место празднику, и этот праздник — театр.

«Современник», как и его художественный руководитель Галина Волчек, в представлении не нуждается. Каждый спектакль, комедия или трагедия, классика или авангард, — это событие.

В течение 46 лет, с момента основания театра группой молодых актеров, зрительный зал неизменно полон.