Беседы

Пожалуй, никакая другая наука не зависит так от «генеральной линии» политики государства, как история — официальная история, или, точнее, официально принятый в государстве взгляд на нее. Однако при любом, даже самом тоталитарном режиме всегда есть место взгляду альтернативному. Правда, «место» это ассоциируется с «местами не столь отдаленными» или, во всяком случае, со словом «диссидент».

Рой Александрович Медведев — известный историк и публицист — и во время оно держался собственного мнения относительно происходивших вокруг исторических процессов. Теперь же, когда плюрализм в этой области науки восторжествовал настолько, что иному человеку и разобраться-то сложновато — а что, собственно, происходило в России 50, скажем, лет назад, — он пытается навести в этом некоторый порядок. Отношение государства к науке сейчас также оставляет желать лучшего — слава богу, еще не все архивы отправились на Запад… Обо всех этих проблемах, о событиях недавнего прошлого, а также о процессах, творящих историю сегодня, — в интервью, которое Рой Медведев дал главному редактору «ЭС» Александру Агееву.

— Как Вы оцениваете состояние современной исторической науки? Предоставлена ли российским историкам возможность проводить качественные исследования? Есть ли в России достойное новое поколение историков?

— Однозначно ответить на эти вопросы нельзя. Да, российским историкам сегодня предоставлены огромные новые возможности, такие, каких не было прежде и каких, может быть, нет во многих других странах. Крушение государства открыло архивы, позволило решить массу проблем, которые раньше даже не ставились. Историки получили свободу, государство перестало идеологически контролировать нашу работу и одновременно сняло с себя всякую материальную ответственность за состояние исторической науки. Раньше история была служанкой идеологии, но за эту службу ей хорошо платили, что создавало стимулы для привлечения в науку молодых людей. Дав историкам возможность работать, государство перестало поддерживать их. Это привело к парадоксальной ситуации: открылись архивы, но первыми туда попали иностранцы. В 1992–1993 гг. был заключен договор, причем на ничтожную сумму в 3 млн долл., по которому английские фирмы, занимающиеся микрофильмированием, и американские фонды, связанные с российской историей — Гарвардский, Йельский, — получили «право первой ночи». Они создали колоссальную базу данных, первыми опубликовали материалы. Правда, по контракту они бесплатно предоставляли полученные данные российским библиотекам и фондам. На Западе, в Америке вышло несколько десятков томов документов по российской истории. Другое дело, что зарубежные исследователи не смогли «объять необъятное», еще осталось работы на много лет вперед, тем более что через три года, в 1996 г., контракт с ними был разорван — они нарушили какие-то его пункты, да и российские историки протестовали… Но и это еще не все. Первыми разбирали материалы архивные работники, у которых очень низкая зарплата. Они предлагали купить те или иные интересные документы, в том числе и западным средствам массовой информации. Newsweek, например, за 3 тыс. долл. купил у архивистов посещение дачи Сталина. Мы с братом два раза писали в Администрацию Президента с просьбой разрешить нам познакомиться с теми или иными сегментами архива Сталина. Нам было отказано, потому что это доход для архива, который, не имея денег даже на охрану, вынужден заниматься коммерцией.