Беседы

— Нет, конечно. Россия развивается совсем не по тем правилам, по которым развиваются Западная Европа, США или, скажем, Южная и Юго-Восточная Азия. Так было всегда. В чем состоит особенность нашего исторического пути, я не знаю. Мы гораздо позже стали частью современного постиндустриального мира, чем так называемые развитые страны. Соединенные Штаты моложе России, но они создавались на другом фундаменте. Простой пример. Человек, знающий современный английский, может без труда читать Шекспира, жившего в конце XVI-начале XVII века. Нам, чтобы познакомиться с отечественной литературой того же периода, потребуется перевод. Современному русскому языку и литературе всего 200 лет. Мы преодолели разрыв в области техники, даже в области культуры, но вот в области общественных отношений нам это, видимо, не удалось. На мой взгляд, цивилизованная страна отличается от не вполне цивилизованной характером отношений между народом и властью. На Западе власть обслуживает общество. Она инстинктивно пытается уйти из-под общественного контроля, чтобы работать на себя, и, тем не менее, ей это не удается. На Руси по вековой традиции общество существует для того, чтобы содержать власть и быть управляемым ею. Казалось бы, Октябрьская революция и события 1991 года должны были многое изменить. Однако сохранилось самое главное — отношения власти и общества. Кстати, Ключевский объясняет это историческими причинами, главным образом относящимися к области безопасности. Ни перед одним другим народом, ни в одном другом государстве на протяжении столь длительного времени не стояла так остро задача физического выживания. Татары, немцы, шведы, турки, снова немцы… И ведь речь шла не о том, чтобы сменить у нас строй, а о том, чтобы нас уничтожить. Сегодня, хотя и немного в другом ракурсе, возникает аналогичная проблема. За первый квартал 2000 года Россия потеряла около 300 тысяч человек (это практически миллион за год). Для нанесения такого ущерба нации нужна большая война. Сейчас власть делает похвальную попытку собрать государство, которое распадалось на протяжении 10 лет. Я имею в виду не СССР, развалившийся раньше, а Россию: самостоятельность губернаторов и регионов, потерю морального, политического и силового авторитета центра. Хотелось бы, чтобы наш Президент добился успеха в этом деле, иначе страну ждет горькая судьба.

— И все-таки, с чем Вы связываете надежды на лучшее будущее?

— Во-первых, с совершенно невероятной способностью русского человека выживать в самых тяжелых условиях. В 1993 или 1994 году я случайно узнал, что американский представитель, выступая на заседании НАТО, сказал: «Теперь ясно, что терпение русских бесконечно, и поэтому с ними можно делать все, что угодно». Но это не только негативная, но и позитивная черта национального характера, позволившая нашим предкам не погибнуть в совершенно чудовищных обстоятельствах. Сейчас тяжело, но, я думаю, что в 1917–1920 годах приходилось гораздо тяжелее — и развал был полный, и экономики практически не существовало. Нация — это живой организм, она живет по своим законам, особенно русская. На мой взгляд, марксизм это абсолютно не объясняет. Я специально говорю не «российская», а «русская», в конце концов 80 процентов населения России — это мы, русские. На наши плечи легла самая трудная работа по защите государства, по развитию его экономики.

Во-вторых, в критические для существования нации моменты в силу внутренних законов своего развития она выдвигает на первый план патриотов. Патриотические нотки звучали и раньше, правда, пустым звоном, у Бориса Ельцина, которого ничего, кроме власти, не интересовало, или у Березовского, для которого главное — деньги и власть. Сейчас, мне думается, появляются люди, по-настоящему озабоченные судьбой народа и государства, причем, не только во власти, но и среди предпринимателей. На Капри или в Шотландии, наверное, живется уютнее, чем в России. Но тут — Отечество, и его надо поддержать. У меня есть ощущение, что количество и влияние таких людей постоянно увеличиваются. Я не хожу в церковь, но мои предки были православными, и то, что сейчас храмы строятся за частный счет — это очень обнадеживающий признак возрождения духовности. После периода психологической неразберихи, когда национальной ценностью стал доллар, вдруг оказалось, что есть и другие приоритеты. Прошлой власти очень хотелось, чтобы общество было раздроблено, атомизировано: таким обществом управлять нельзя, но зато оно не опасно. Однако люди инстинктивно тянутся друг к другу: возникают клубы, общины, ассоциации, и в работе этих объединений всё отчетливее прослеживаются патриотические мотивы. Спасение Отечества достигается не радикальными методами, потому что каждая революция — это прыжок назад. Нужна спокойная, муравьиная работа.