Беседы на Евангелие от Марка, прочитанные на радио «Град Петров»

Первый ответ дает отрывок, в центре которого стоит вопрос о кесаревой подати. Не случайно то, что вопрос этот поставлен в Иерусалиме, а не где-нибудь в Галилее.

Некогда Ирод Великий правил Палестиной, как зависящий от Рима царь. Он платил Риму дань. Ирод был верен Риму, римляне уважали его и предоставляли ему значительную свободу. После смерти Ирода в 4 году до Р.Х. Иудеей управлял один из его сыновей Архелай. В 6 году Р.Х. Архелай, по причине своего жестокого режима, по просьбе делегации из Иудеи получил отставку. Кесарь Август сослал его в Галлию. После этого та часть иродова наследства, которая находилась под его управлением – Иудея, Самария и Идумея – стала римской провинцией под руководством непосредственно римского прокуратора, так что жители Иудеи отныне должны были платить подушную подать Римскому государству, то есть, в сущности, императору. Прокуратор Иудеи Квириний первым делом провел в стране перепись населения и имущества, чтобы правильно установить размеры налогов. Одна, более спокойная часть населения приняла это как неизбежное зло, но некоему Иуде Галилеянину удалось поднять восстание. Он громогласно заявил, что «налогообложение равносильно введению рабства». Римляне расправились с Иудой как всегда, быстро и основательно, но его боевой клич не угасал. «Никаких налогов римлянам», – это стало лозунгом и паролем всех фанатичных иудеев-патриотов.

Собирали, собственно, три налога.

1. Поземельный налог составлял десятую долю всего зерна и пятую часть урожая вина и фруктов. Этот налог платили частично натурой, частично деньгами.

2. Подоходный налог составлял 1% дохода человека.

3. Подушная подать. Ею облагались все мужчины от четырнадцати до шестидесяти пяти и все женщины от двенадцати до шестидесяти пяти лет. Эта подушная подать составляла один динарий, то есть поденную плату работника. Ее платили все за одну лишь привилегию жить.

Против уплаты этой подати выступили зилоты, то есть те радикальные борцы сопротивления Римскому господству, «у которых, – по свидетельству Иосифа Флавия, – замечается ничем не сдерживаемая любовь к свободе. Единственным руководителем и владыкою своим они считают Господа Бога» (Иуд.Древн. 18.1,6). Фарисеи же платили подать, – хотя и неохотно.

Как же будет решать этот вопрос Иисус? Этот вопрос мог представлять богословский интерес. Но вот только тогда, когда посланные к Иисусу фарисеи и иродиане спросили: «Позволительно ли давать подать кесарю или нет?», их вопрос внешне был отнюдь не богословским.

Вообще фарисеи и иродиане начали с лести: «Учитель! мы знаем, что Ты справедлив и не заботишься об угождении кому-либо, ибо не смотришь ни на какое лице, но истинно пути Божию учишь». Этим они преследовали две цели: рассеять подозрительность Иисуса и не дать Ему возможности уклониться от ответа. В свете всех этих обстоятельств их вопрос представлял собой образец коварства. «Позволительно ли давать подать кесарю или нет?»

Да, внешне вопрос был чисто политический, коварный. Но за политическими вопросами часто могут скрываться и богословские. Иисус это хорошо понимал: и «Он, зная их лицемерие, сказал им: что искушаете Меня?». Они, должно быть, полагали, что поставили Иисуса перед необходимостью выбрать одно из двух равно опасных зол. Если Он скажет, что должно по закону платить налог – Он потерял бы навсегда влияние среди простого народа, и на Него стали бы смотреть как на предателя и труса. Если Он скажет, что противозаконно платить налог, они могли сообщить об этом римлянам и арестовать Его, как революционера. Они, должно быть, были уверены, что устроили Иисусу ловушку, из которой вообще нет выхода. Но Иисус не дал Себя уловить! Вопрос Он решил не на теоретическом уровне, а на практическом: «Принесите Мне динарий, чтобы Мне видеть его. Они принесли. Тогда говорит им: чье это изображение и надпись? Они сказали Ему: кесаревы. Иисус сказал им в ответ: отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу» (12.15–17). Итак, Иисус сказал: «Принесите Мне динарий». Мы можем, кстати, отметить, что у Него самого не было ни одной собственной монеты. Потом Он спросил, чье на монете изображение; это было изображение Тиберия, портрет царственного императора. То есть деньги, которыми пользовались фарисеи с иродианами, принадлежали, – о чем свидетельствовала и надпись на них, – «Тиберию, кесарю, божественному Августу, сыну Августа». А на обороте динария был еще титул «Верховный первосвященник римского народа».

Ввиду того, что на монете было изображение кесаря и его надпись, считалось, что она является его личной собственностью. Посему Иисус как бы ответил: «Пользуясь монетами Тиберия, вы признаете в Палестине его политическую власть. Но независимо от этого, монеты – его собственность, потому что на ней его изображение и его надпись. Отдавая ему эту монету, вы отдаете ему лишь то, что и так принадлежит ему».