Беседы на Евангелие от Марка

Только свято исполнив эти обязательства, мы можем надеяться услышать в день Страшного Суда Божия милостивый приговор:

Добрый рабе, благий и верный... вниди в радость Господа твоего (Мф. XXV, 21).

Глава XIV, ст. 53-65.

Было уже далеко за полночь, когда воины и служители архиерейские взяли Господа. Ему связали руки и повели из Гефсимании сначала по спуску в долину Иосафатову, потом через мрачный поток Кедрон и по крутой, неудобной тропинке поднялись к городу. По всей вероятности, Его вели через те самые ворота, в которые Он лишь за несколько дней до этого совершил Свой царский вход в Иерусалим. Тогда путь Его был устлан пальмовыми ветвями. Тогда встречавший и провожавший Его народ восклицал в радостном воодушевлении: осанна Сыну Давидову.' А теперь через те же самые ворота Его вели связанного, опозоренного, как преступника, как злодея, в сопровождении грубых солдат и враждебно глумящейся толпы.

Далее путь шел по улицам Иерусалима и поднимался на храмовую гору, на высоту 800 футов, где находился дом и двор первосвященника. Эту должность в то время занимал некто Каиафа, представитель саддукейской секты, тот самый, который некогда в совете синедриона высказал свое мнение о Спасителе: лучше, чтобы один человйк умер за народ (Ин. XI, 50). На его двор и отвели Господа,.после краткого предварительного допроса, произведенного другим первосвященником, Анною, находившимся в отставке и лишенным своей должности римлянами, но пользовавшимся большим влиянием не только в Иерусалиме, но и во всем Иудейском народе. Об этом предварительном допросе евангелист Марк, впрочем, не упоминает, вероятно, потому что для решения судьбы Спасителя он не имел значения. Анна, находясь в отставке, не имел судебных прав и не мог постановить никакого приговора по данному делу. Поэтому после краткого допроса он отослал Господа с тем же конвоем к действительному первосвященнику Каиафе.

Иосиф Каиафа, зять первосвященника Анны, подобно своему тестю, был человек хитрый и чрезвычайно неразборчивый в средствах. Он уже приготовился к суду над Иисусом и распорядился как можно скорее созвать все верховное судилище. Надо было торопиться, чтобы в эту же ночь покончить все дело осуждения Спасителя, ибо уже наступал праздник Пасхи, когда сношения с римской Преторией, куда следовало по закону представить осужденного для окончательного приговора и казни, были невозможны для правоверного иудея, так как оскверняли его, не позволяя участвовать в обряде вкушения пасхального агнца. Кроме того, несомненно, опасались и возмущения в народе, собравшемся в Иерусалим на праздник в громадном количестве, зйая, что в его среде найдется много сторонников и защитников Великого Подсудимого. Чтобы избежать нежелательного вмешательства этой восточной толпы, быстро возбуждающейся и способной на самые неожиданные и крайние эксцессы, вернее было закончить дело поскорее, прежде чем разнесется весть об аресте Спасителя. Нельзя было терять ни одного часа ввиду того, что могли возникнуть непредвиденные; случайности, грозившие расстроить весь ход дела и разрушить решенный план казни. Вот почему все члены верховного судилища сошлись немедленно по первому зову. В то время, как бедные апостолы не могли бодрствовать и одного часа во время молитвы Христа, эти гнусные заговорщики не спали всю ночь, питая свою злобу. Весь суд имел странно-таинственный, какой-то воровской характер, напоминая не собрание представителей правды и законности, а сговор разбойников, секретно обсуждающих план преступления, низость которого, по-видимому, чувствовалась всеми.

Интересно отметить, что с этого момента фарисеи исчезают из евангельского повествования.