Беседы на Евангелие от Марка

Прежде всего грех уже сам по себе служит причиною разобщения Бога и человека: грех есть удаление человека от Бога мыслью, чувством, желанием, делом. Кроме того, грех ведет к разобщению с Богом не менее этого еще и тем общим душевным состоянием нечистой совести, которое является в нас следствием греха, создается грехом. Удаление души от Бога, или грех, немедленно отражается в душе человека, в его совести тревогою, чувством страха, виновности. Человек находится в положении раба, который чувствует над собой занесенный бич хозяина. Чувства любви и близости к Богу изгоняются страхом перед Богом, а страх этот убивает религиозные стремления души, ее тяготение к Богу, заставляет бежать от Бога, не думать о Боге, гнать самую мысль о Боге, вечности, религии, до полного ее исчезновения или неверия, до отрицания бытия Божия. Постепенно изгоняется Бог из души страхом пред Ним, боязнь Его грозного суда и воздаяния; из Бога Любви и Отца людей в греховном сознании человека, мучимого совестью, Бог делается страшным существом и от светлого образа Бога в душе, окутанной непроницаемою, серою мглою духовного мрака и греха, остается какой-то неясный, бесформенный призрак, пугающий уже своею таинственностью, что-то неведомое, непознаваемое. Призрак страшного Бога;, рожденный душевным мраком, стоит преградою между людьми и Богом, ослабляет в них стремление к Богу и порождает отчаяние.

Преграда эта между Богом и людьми может быть устранена только действительным искуплением греха. Грех должен быть искуплен по требованию одного из основных начал нравственной жизни, начала справедливости. Закон возмездия не может быть отменен или нарушен в силу основного свойства Божественного Промысла, управляющего миром, — свойства правосудия.

Правда Божия, оскорбленная грехом, должна быть удовлетворена.

Как ни глубоко пал человек вследствие греха, но он всегда чувствовал неумолимую силу этого закона правды; всегда сознавал необходимость удовлетворения за грех. Все религии, самые грубые и, первобытные, стремились к тому, чтобы найти способ этого удовлетворения, и сама сущность всякой религии, выраженная словом religio (от religo), состоит именно в действительном или мнимом восстановлении связи между Богом и человеком. Жертвами, религиозными обрядами и церемониями человек стремился умилостивить Бога, чтобы вместо разгневанного Судии снова найти в Нем любящего Отца. Это основное стремление принимало в разных религиях разнообразные, иногда дикие и чудовищные формы.

Религия Индии предполагала достигнуть примирения с Богом путем самоистязаний и доведения человека до умственной бессознательности. Восточные религии Ассирии и Вавилона во имя этого примирения освящали распутство как средство умерщвления плоти. Во многих местах практиковались человеческие жертвоприношения. Часто на раскаленные руки идолов бросали младенцев. И все это не достигало цели. Человек не находил успокоения. В этом ужасе человеческих жертвоприношений, в этих оргиях распутства можно было найти временное опьянение; можно было на время заглушить в душе стон отчаяния, но очищения совести и внутреннего мира все это человеку не давало.

Человечество долго и тщетно истощалось в поисках мира душевного, искупления греха. Искупление не достигалось жертвами, и ничем не удавалось побороть рабский страх перед Богом, чувство разобщности с Ним и отчуждения. И это вполне естественно: если сила противления Богу, проявленная человеком в грехопадении, по закону возмездия, может быть уничтожена только равною силою послушания, самопреданности, жертвы Богу, то человек должен представить удовлетворение правде Божией с тем же чистым сердцем, в том же непорочном состоянии духа, какое он отверг, совершая свой первый грех; он должен быть совершенным образом Божиим, чтобы его жертва своим нравственным значением покрывала собою силу и значение его преступления. Но требование такой жертвы выше сил падшего человека; он мог пасть, но не может восстановить самого себя; мог внести в себя зло, но бессилен уничтожить его. Отсюда его послушание Богу после падения всегда неразлучно с противлением Богу; его любовь к Богу нераздельна с самолюбием; зло прививается ко всем добрым и чистым движениям души и оскверняет самые чистые и святые минуты нравственной жизни. Вот почему человек не мог принести жертвы достаточной по своей безукоризненной чистоте и нравственному достоинству для того, чтобы покрыть свой грех и удовлетворить правде Божией. Его жертвы не могли смыть греха, потому что сами не чужды были эгоизма.