– ср. в Евангелии о мучающихся в геенне, хотя и «бестелесных»: «И в аде, будучи в муках. возопив, сказал:.я мучаюсь в пламени сем» (Лук. 16, 23–24); также следующее: «… где червь их не умирает и огонь не угасает» (Марк. 9, 44; ср. также о червях – Ис. 14, 11, а об огне – Ис. 1, 31).
В другом месте своих речей Иов утверждает, что, умирая, отойдет «в путь невозвратный» (16, 22). О его колебаниях относительно возможности возвращения к земной жизни после смерти мы уже упоминали; они слышатся и здесь. Однако подчеркнем, что представление об уходе в «царство мертвых» как о безвозвратной дороге отнюдь не свидетельствует о вере в «окончательное умирание», когда душа лишается возможности помнить, мыслить и чувствовать. Здесь говорится лишь о невозможности для нее вернуться на землю.
Сказанное относится и к следующему стиху – о надежде Иова:
В преисподнюю сойдет она и будет покоиться со мною в прахе.
Именно земная надежда Иова – на исправление его обстоятельств, улучшение земной жизни – может оказаться неосуществимой; однако сам Иов окажется в том самом Шеоле, о пребывании в котором мы уже сказали достаточно.
Зададим вопрос: есть ли в Писании какие-либо еще свидетельства того, что человек может жить неоднократно? Что происходящее в этой жизни с каждым из нас может быть не началом и не концом, а «средним звеном» событий, исток которых – в прежних существованиях, продолжение – в будущих? То, что «сюжет» нашего земного бытия найдет завершение в будущей жизни, подтвердит любой верующий, зная, что тогда наступит срок воздаяния, будет суд Божий. А вот события, предшествовавшие данному бытию, для большинства неведомы и непостижимы. Так что же говорит на этот счет Писание?
Как только такой вопрос задается всерьез, мы быстро и с удивлением обнаруживаем, что Писание во многих местах рассматривает и греховность человека, и его праведность в качестве чего-то заложенного изначально, словно бы один человек приходит в наш мир уже предрасположенным ко греху, в то время как другой – к праведности, к дальнейшему очищению и восхождению. Можно ли найти объяснение этому в учении о первородном грехе? Не противоречит ли столь разное состояние душ, приходящих в земной мир, той доктрине, согласно которой все люди в равной мере наследуют Адамов грех? Неужели может один человек в большей степени унаследовать грех Адама (и, следовательно, наказание за него), чем другой?
Рассмотрим в этом свете некоторые места Писания. Например, такое:
С самого рождения отступили нечестивые, от утробы
С точки зрения обычного догматического подхода к Писанию стих выглядит очень странно: ведь человек, рождаясь на свет, обременен Адамовым грехом в той же степени, что и все прочие люди. Стало быть, не может быть тех, кто «отступил с самого рождения» в большей мере, чем все прочие! Но ведь Писание недвусмысленно говорит: «С самого рождения отступили нечестивые.», т. е. когда они родились, то уже были отступниками! Вывод только один: эти нечестивые совершали преступления и беззакония еще в прошлом своем существовании. Они вновь пришли на землю, уже отягощенные прежним злом, и им дается возможность его исправить.
Другое подобное место находится в Книге Исаии. Пророк обращается к некоему человеку, олицетворяющему всех отступников от Бога в израильском народе:
Ты и не слыхал и не знал об этом, и ухо твое не было прежде открыто; ибо Я знал, что ты поступишь вероломно, и от самого чрева
Здесь имеется в виду, что Бог скрывает Свои тайны от того, кто является отступником с самого рождения. Потому что если бы «ухо» таких отступников было «открыто», они были бы виновны еще более, ведь
Раб… который знал волю господина своего… бит будет много…
Таким образом, Бог многое таит от подобных людей, дабы не отягощать их дополнительной виной. Сказано:
… И от самого чрева
– т. е. ты пришел в этот мир уже склонным к отступничеству, к вероломству. Подобную склонность человек уже где-то приобрел, прежде чем родился на Земле.
Далее пророк говорит о себе (хотя в его словах содержится и предсказание, относящееся к Мессии):
Слушайте меня, острова, и внимайте, народы дальние: Господь призвал меня от чрева, от утробы матери моей называл имя мое…