Беседы о Книге Иова. Почему страдает праведник?

В то время как Елифаз, Вилдад и даже Софар обвиняли Иова в том, что он скрывает какие-то свои прежние злые дела, Елиуй утверждает, что Иов именно теперь, в данный момент, совершает явное нечестие: «…вступает в сообщество с делающими беззаконие и ходит с людьми нечестивыми». Но ведь Иов в действительности никогда с грешниками не ходил, в их сообщество не вступал; он был царем справедливым, судьей праведным. Почему же Елиуй так говорит? А потому, что слово, сказанное против Бога, ставящее под сомнение Его справедливость, Его праведность, есть «сообщение» с нечестивыми, есть «приобщение» к их единству — единству всех злых и темных сил. «Потому что, — говорит Елиуй, — он сказал: нет пользы для человека в благоугождении Богу». Но ведь Иов по сути это и декларирует, утверждая, что Бог поступает так же с нечестивым, как с праведным, обрушивает кару свою и на невинного, и на виновного. А ведь слово Иова имеет огромную силу, оно разносится широко. Какова сила этого слова, мы чувствуем через несколько тысяч лет, коль скоро и теперь говорим о Книге Иова и читаем ее. Значит, всё сказанное им имеет огромный резонанс в веках и народах. А следовательно, и то слово, им произнесенное, о котором упоминает Елиуй, — мол, что Бог и нечестивым, и праведным воздает одинаково, — может укрепить руки множества грешников. Вот против чего выступает Елиуй, обвиняя Иова.

Далее он говорит следующее:

Люди разумные скажут мне, и муж мудрый, слушающий меня:

Иов не умно говорит, и слова его не со смыслом. (Иов. 34, 34–35)

Итак, мы видим, что все обвинения Елиуя относятся к речам и мыслям Иова, но не к каким-то его якобы неправедным деяниям.

Кто же такой Елиуй, если он осмеливается говорить вслед за великими мудрецами, не принадлежа к ним по рангу и статусу, и бросать свои обвинения в лицо Иову? Прежде чем описывать качества, признаки, характер этого человека, рассмотрим сердцевину его учения, потому что и все три предшествующих философа — Елифаз, Вилдад и Софар — стали нам известны благодаря своим речам, отчасти справедливым, в чем-то и неверным, но в любом случае — бессмертным.

Казалось бы, всё исчерпано… Мы видели, что они втроем как бы положили основание тем трем течениям мысли, которые определили всё будущее развитие религиозной философии. Какой же может быть тогда четвертая точка зрения на истину, которую выскажет Елиуй? Будет ли он повторять что-либо из сказанного до него, или же выскажет нечто бледное, ничтожное по сравнению с речами своих предшественников? В чем суть его философии?

Прежде всего, это некое «всебожие» (которое не следует путать с пантеизмом в общепринятом философском смысле), т. е. учение о том, что Бог не только сотворил мир, но и объемлет его, надзирает над ним каждый миг, пронизывает его, составляет его сущность и сердцевину и действует изнутри каждого явления и тем более — каждого человека. В каких словах Елиуя это выражено?

Дух Божий создал меня, и дыхание Вседержителя дало мне жизнь. (Иов. 33, 4)

В древнееврейском оригинале последнее высказывание звучит в настоящем времени: «дает мне жизнь». «Дух Божий создал меня…» — ни о какой материи вообще не упоминается, ничего физически-вещественного, противостоящего Богу или отличного от Него нет! Материя в учении Елиуя, как мы дальше увидим, — это как бы сгущение или какой-то призрачный отсвет, «инобытие» духа. Кроме духа, ничего на самом деле не существует; всё остальное — преходящее, тленное, исчезающее, и потому — кажущееся; дух вечен и потому — сущ. «Дух Божий создал меня…» — и не только создал, но и живит, как бы воссоздавая человека каждое мгновенье. Как мы уже сказали, вторую часть ст. 4 следовало бы перевести как «…дыхание Вседержителя дает мне жизнь» — в настоящем времени. Здесь употреблено то самое слово <нешама> (в Синодальном переводе — «дыхание»), которым обозначается высшая душа человека уже на первых страницах Библии: Бог создал человека из праха и вдохнул в него «нешама» — «дыхание» жизни (Быт. 2, 7). Вот это «дыхание» жизни и соотносится в учении Елиуя с Духом Божьим; «нешама» — как бы часть Духа Божьего, пребывающая в человеке и составляющая сердцевину его бытия, его сущности, та часть Божественной субстанции, которая непосредственно относится к человеку, оживляет его изнутри, дает ему жизнь каждый миг. Если Бог перестанет давать жизнь, то всё исчезнет:

Если бы Он обратил сердце Свое к Себе и взял к Себе дух ее и дыхание ее, —

Вдруг погибла бы всякая плоть, и человек возвратился бы в прах. (Иов. 34, 14–15)