Беседы с Джедом №1

В конце концов я осознал: всё, что я говорил студентам, не так уж много значило. Единственное, что могло помочь — донести сообщение до маленького ублюдка внутри них. Бессмысленно пытаться убедить эго убить себя: идея, что эго станет искать истину, как показывает вся история человеческой духовности, заведомо обречена на неудачу. Однако внутри каждого искателя есть повстанческая сила — маленькая, слабая, несведущая, невооружённая — и вот ей-то и нужно доставить сообщение, если хочешь, чтобы что-нибудь произошло. Эго никогда добровольно не разрушит себя, но маленький ублюдок может собрать достаточно сил, чтобы восстать и разорвать эго-структуры изнутри. Возможно и нет, разумеется, но когда это срабатывает, когда Майя оказывается повержена, это и происходит. Внутренняя искорка каким-то образом превращается в пламя.

* * *

Духовные искатели могут быть довольно безбашенными людьми. В своём поиске большинство подвергает себя всякого рода трудностям: они голодают, мёрзнут, получают удары палкой, отдают деньги и имущество, закручивают себя в крендель, терпят одуряющую скуку, странствуют по далёким странам, чтобы питаться помоями с мистическим привкусом, и так далее, но есть единственная вещь, которую они ни за что не станут делать — обращаться внутрь. Эго убеждает их, что они и так обращены вовнутрь, но на самом деле это не так и никакого развития не происходит. Обращение внутрь — это процесс саморазрушения, в то время как практически все духовные искатели гоняются за какой-нибудь формой самоусовершенствования. Пока они остаются обращёнными наружу и чувствуют, что делают успехи в приближении к какому-нибудь воображаемому идеалу, они будут мириться с чем угодно, но единственная вещь, которая может что-то изменить — это обращение вовнутрь, и именно этого никто никогда не делает.

По моему опыту, те, кто рискует отправиться внутрь и сделать всё необходимое, чтобы демонтировать эго-структуру изнутри, на самом деле не подходят под образ ученика. Они всегда отправляются в собственное путешествие в собственном космосе. Они могут быть неподалёку от учителя, но как только начинается настоящий процесс пробуждения, им больше никто не нужен, так же как упавшему со скалы больше не нужна карта.

* * *

— У меня практика от великого Раманы Махарши, — говорит она мне. — Я занимаюсь самоисследованием. Я постоянно спрашиваю себя: кто я? Кто я? Всё время, даже сейчас, эти слова звучат у меня в голове на заднем плане. Кто я? Кто я? Как машина какая-то, я не могу выключить это.

— И как успехи? — спрашиваю я.

— Не думаю, что есть особые успехи, — огрызается она.

— Потому что это вопрос с подвохом, — отвечаю я. — Ты спрашиваешь себя, кто ты, чтобы снимать слои я, но я — это и есть слои и больше ничего. Не-я — это истинное я. Самоисследование — это не процесс открытия себя, но самодеконструкции.

— О нет, — говорит она, — звучит не очень хорошо.

* * *

Она уже какое-то время живёт в этом доме и не так давно стала сопровождать меня во время утренних прогулок, что требовало с её стороны некоторых усилий, поскольку из-за моего нестандартного расписания утро может начаться в любое время и по нескольку раз в день. Английский не был её родным языком, но она довольно хорошо на нём говорила.

Практика самоисследования, вопрошания: «Кто я?», в конце концов приводит к осознанию, что я не является направлением духовного путешествия. Но если я не настоящее, то что тогда эти поиски? И зачем? В чём смысл, если не ради самоусовершенствования, своей эволюции или спасения?

У стремления пробудиться из царства сновидений есть всего два основания: первое — и самое распространённое — берёт начало в эгоистических мотивах, которые никогда не приводят к успеху, но пользуются всяческой поддержкой духовного супермаркета. Другое основание — единственный путь, который может привести к успеху: если ты каким-то образом разовьёшь в себе обжигающую, раскалённую добела ненависть к чепухе, столь интенсивную, что охотнее швырнёшь себя в действующий вулкан, чем продолжишь участвовать в пикнике на его склонах.

Вот куда ведёт тебя самоисследование — на священную гору, где обнаруживается не возвышенная вершина, а тёмная пустая дыра. Таков процесс всё усиливающегося крушения иллюзий по мере того, как личность рушится слой за слоем под тяжестью внимательного исследования, к концу которого ничто, конечно же, не уцелеет.

* * *

Она щедро использует распространённые санскритские слова, а у меня из иностранных терминов есть только Брахман, Атман и Майя. Мне нравятся Анника, Анатта и Анаваста, но я редко их использую, потому что проще сказать мимолётность, не-я, а дальше одни черепахи. Со всеми этими восточными штучками нужно помнить одно: там, на другом конце, нет никого, кто бы крепко держался за них. Там, в мистическом тумане, нет никого, кто бы мог понять эти штуки лучше, чем ты, а даже если бы был, то что? Ты застрял с собой, прямо здесь, прямо сейчас. Искатели тянутся к древним традициям в своём поиске ответов, но это болото их просто засасывает и топит, возможно, навсегда. Для эго, это победа.

* * *