Беседы с Кришнамурти

Мы не осуждаем и не оправдываем зависимость. Но почему один в психологическом отношении зависит от другого? Не в этом ли проблема и не в том, как освободиться от пыток ревности? Ревность — это просто следствие, призрак, и было бы бесполезно иметь дело только с призраком. Почему один в психологическом отношении зависит от другого?

«Знаю, я зависима, но я по-настоящему не думала об этом. Я принимала как должное, что один зависит от другого».

Конечно, мы физически зависим друг от друга и всегда будем зависеть, что является естественным и неизбежным. Но пока мы не поймем нашу психологическую зависимость от другого, разве вы не считаете, что боль ревности продолжится? Так почему же существует эта психологическая потребность в другом?

«Я нуждаюсь в моей семье, потому что я люблю их. Если бы я не любила их, то не заботилась бы о них».

Вы говорите, что любовь и ревность приходят вместе?

«Мне так кажется. Если бы я не любила их, я, конечно же, не ревновала бы».

В таком случае, если вы освободились бы от ревности, вы также избавились бы от любви, не так ли? Тогда почему вы хотите освободиться от ревности? Вы хотите удержать удовольствие от привязанности, но избавиться от боли из-за нее. Это возможно?

«Почему бы нет?»

Привязанность подразумевает опасение, не так ли? Вы боитесь того, чем вы являетесь, или того,

чем вы будете, если другие покинут вас или умрут, и вы являетесь привязанными из-за этого опасения. Пока вы поглощены удовольствием от привязанности, страх скрыт, заперт далеко, но, к сожалению, он всегда рядом, и пока вы не освободитесь от своего страха, пытки ревности будут продолжаться. «Чего я боюсь?»

Вопрос не в том, чего вы боитесь, но осознаете ли вы, что боитесь?

«Сейчас, когда вы целенаправленно задаете этот вопрос, предполагаю, что да. Хорошо, я боюсь».

Чего?

«Того, что растеряюсь, буду не в безопасности, того, что не будут любить, заботиться, боюсь быть одинокой, одной. Я думаю, что этого: я боюсь быть одинокой, не способной выстоять перед жизнью одной, поэтому-то я завишу от мужа и детей, я отчаянно держусь за них. Во мне живет всегда страх, что что-то с ними случится. Иногда мое отчаяние принимает форму ревности, безудержной ярости и тому подобное. Я была бы испугана в меньшей степени, если бы мой муж ушел к другой. Меня съедает беспокойство. Клянусь вам, я провела многие часы в слезах. Все это противоречие и суматоха — это то, что мы называем любовью, и вы спрашиваете меня, является ли это любовью. Является ли это любовью, когда есть привязанность? Понимаю, что нет. Это уродливо, совершенно эгоистично, я думаю все время о самой себе. Но что же мне делать?»

Осуждать, называть себя ненавистной, уродливой, эгоистичной, это никоим образом не уменьшает проблему, напротив увеличивает ее. Важно понять это. Осуждение или оправдание мешает вам взглянуть, что же скрывается за страхом, это является активным отвлечением от столкновения с тем фактом, что реально происходит. Когда вы говорите «я ужасна и эгоистична», слова нагружены осуждением, а вы усиливаете обвинительную характеристику, которая является частью «я».

«Я не уверена, что понимаю вас».

Осуждая или оправдывая действие вашего ребенка, вы понимаете его? У вас нет времени или желания объяснить, таким образом, чтобы получить немедленный результат, вы говорите «делай» или «не делай». Но вы не поняли ребенка. Точно так же осуждение, оправдание или сравнение мешают пониманию вас самих. Вы должны понять сложную сущность, которой являетесь вы сами.

«Да, да, я схватываю это».

Тогда вникайте в суть дела медленно, без осуждения или оправдания. Вы обнаружите, что это довольно трудно — не осуждать и не оправдывать, потому что столетиями опровержения и утверждения были обычными явлениями. Наблюдайте за вашими собственными реакциями, старайтесь освободиться от страха. Что такое страх? Как он возникает?

«Он точно есть, но какой он, я не знаю».

Страх не может существовать в изоляции, он существует только относительно чего-то, не так ли? Есть состояние, которое вы вызываете одиночеством, и когда вы ощущаете то состояние, возникает страх. Так что страх не существует отдельно. Чего вы боитесь на самом деле?

«Наверное, моего одиночества, как вы говорите».

Почему, наверное? Разве вы не уверены?

«Я колеблюсь, но одиночество — одна из моих самых глубоких проблем. Оно всегда было там, на заднем плане, но только теперь, в нашем разговоре, я вынуждена взглянуть на него прямо, чтобы увидеть, что оно здесь, рядом. Это огромная пустота, пугающая и неизбежная».

Возможно смотреть на эту пустоту, не давая ей названия и какой-либо формы описания? Простое обозначение состояния не подразумевает то, что мы понимаем его, напротив, это помеха для понимания.

«Я понимаю, что вы имеете в виду, но я не могу не обозначить ее, это практически мгновенная реакция».