Беседы с Маккартни

Была проблема «занудных старперов». Тогда так говорили. Разумеется, существовала разница в возрасте. Они делали то, что мы делали десять-двенадцать лет назад. Это им давало напор, который был у нас. Молодость. Первое впечатление таким и было: о боже, они нас сделают. Но потом ты видел барабанщика типа Рэта Скейбиза [из группы «Дэмд»] и думал: «Но это же всего-навсего Кит Мун, и мы делали то же самое за много лет до того». Просто у них было немного быстрее. Они играли сеты на двадцать минут. Ну что, битлы тоже.

В то время существовали два лагеря. Как ни странно, единственная пластинка, которую я выпустил, была Mull of Kintyre. Так что, конечно, на их уровне я конкурировать не мог. Должен сказать, меня посетила мысль: «Мы что, прикалываемся?» Выпустить шотландский вальс наперекор всему этому яростному харканью. Кстати, Хезер, моя старшая дочь, обожала панк. На мой вкус она знала слишком много панков. Она встречалась с Билли Айдолом. Только этого отцу не хватало!

Но она хорошо разбиралась в панк-культуре. Я обращался к ней за справками. Она сказала, что у нее есть приятель-панк, который в барах любит ставить в музыкальный автомат Mull of Kintyre.

Так что все не так однозначно. Ты представлешь себе это как Mull of Kintyre против панка, но это было не совсем так. Мне нравится, что все было не так определенно. Если бы все было так четко, то мы бы резали себе вены, потому что ситуация иногда может выглядеть так мрачно, так безрадостно. Всегда полезно думать: может, сейчас все не так, как кажется.

Так что оказалось, что эта пластинка побила все записи панков. Если подумать, ну мы же записали Helter Skelter, твою мать. Мы записали I’m Down и все эти песни Литтл Ричарда, где мы орем и на головах ходим. А еще She’s So Heavy и много песен Джона. Так что мне, пожалуй, никогда не казалось, что они делают что-то, что мы не в состоянии сделать. Я знаю, что такие люди, как Кит Мун, не столько чувствовали угрозу, сколько злились, потому что музыканты, копировавшие его стиль игры на ударных, называли его старпером. У них не было ничего, кроме молодости и бесшабашности.

Это было хорошо, это была своего рода метла, и давно было пора подмести. В то время это все напоминало Рода Стюарта в Лос-Анджелесе, это был декаданс. Но, как обычно, все зашло слишком далеко. Моей любимой песней была Pretty Vacant [третий сингл «Секс пистолз»]. И нам еще нравились «Дэмд». Но, на мой взгляд, все это протянуло недолго, весь этот шум, грохот и плевки. Это было кстати, если тебе хотелось оторваться, чем-то закинуться, колбаситься всю ночь, проветрить мозги. Но я к тому времени был уже женат, так что тусить всю ночь не мог.

Поначалу я действительно видел в этом угрозу. Но я тебе скажу, что́ поначалу казалось угрозой: Элис Купер. Вот что делает время – дает тебе перспективу. В то время [1972 г.] Элис Купер казался угрозой, это как будто в наш мир прорывалась Темная сторона. Естественно, стоило познакомиться с Элисом Купером, как ты понимал, какой он милашка. Это просто имидж. Он пел песни типа No More Mr. Nice Guy, которые мне казались ой-ой какими угрожающими. Потому что я целый месяц относился к ним серьезно: «О господи, а вдруг мир правда катится в какую-то темную и злую…» Тогда казалось, что еще миг – и это произойдет.

Я себя спрашивал: «А когда ты в последний раз чувствовал угрозу?» А, ну да, «Дейв Кларк файв». И тогда все обретает пропорции и встает на свои места. А еще раньше? Ну да, «Джерри и Пейсмейкерз». Это были еще одни серьезные конкуренты. И я понимал: «Ой, да ладно, мы это пережили. Так что, может, есть надежда». И в итоге мы пережили панк. И большинство панков подобрели. Тут либо сгораешь до конца, либо приходится остепениться. Слава богу. Было бы ужасно, если бы я до сих пор зависал в клубах. Все это дерьмо меня вымотало. Я доволен, что это было в моей жизни и теперь я могу об этом рассказать, но я ни за что не хочу к этому возвращаться.