Беседы с палачом. Казни, пытки и суровые наказания в Древнем Риме

О сожжении рабов в печи существует такой рассказ: «Однажды, когда его[200] мыли в слишком тёплой воде, он велел бросить банщика в печь. Тогда дядька[201] его, которому приказано было это сделать, сжёг в печи баранью шкуру, чтобы зловонным запахом гари доказать, что наказание приведено в исполнение».[202] Нелишне заметить, что и размеры, и устье банной римской печи так велики, что туда можно было поместить не только человеческое тело, но и средних размеров телёнка (см. рисунок такой печи в книге[203]).

Сообщалось также, что палач, поведший на казнь одну из знатных женщин без всякой одежды, за это тяжкое оскорбление был сожжён живьём.[204]

По глумливому распоряжению Нерона притесняемых в ту пору христиан «поджигали с наступлением темноты ради ночного освещения».[205]

Особую казнь сожжением якобы придумал римский полководец Авидий Кассий: «…ставил громадный столб высотой в восемьдесят и сто футов[206] и осуждённых на казнь привязывал к нему, начиная с верхнего конца бревна и до нижнего, — у нижнего конца разводил огонь; одни сгорали, другие задыхались в дыму, иные умирали в разнообразных муках, а иные — от страха».[207]

Попутно отметим, что сожжению, в частности, публичному, в Древнем Риме подвергались не только люди, но и книги (см., напр.,[208] .[209] Как саркастически выразился Тацит, палачи книг «полагали, что подобный костёр заставит умолкнуть римский народ, пресечёт вольнолюбивые речи в сенате, задушит самую совесть рода людского; сверх того были изгнаны учителя философии и наложен запрет на все прочие возвышенные науки, дабы впредь нигде более не встречалось ничего честного».[210]

Предавали книги огненной экзекуции, как известно, и в новое время, причём не только в качестве кары, но потому, что видели в книгах бесполезное «лохматьё» и «крысиную снедь» (см..[211]

2. Растерзание зверями (objicere bestiis). На потеху охочей до человечины публике эта казнь в римских амфитеатрах (первоначально — на форуме) применялась обычно к рабам и военнопленным.

Временами казни в амфитеатрах производилась с палаческой изюминкой. Так, некий Семур, возглавлявший на Сицилии разбойничью шайку, которая частыми набегами опустошала окрестности Этны, во время казни был, по рассказу Страбона, помещён «на высокий помост, как бы на Этну; помост внезапно распался и обрушился, а он упал в клетку с дикими зверями под помостом, которая легко сломалась, так как была нарочно для этого приспособлена».[212]

Растерзание дикими зверями иногда служило заменой утопления в кожаном мешке (см. ниже).

Случалось, что осуждённых бросали на растерзание ещё до начала людоедских игрищ, прямо в клетки к хищникам, ср.: «Когда вздорожал скот, которым откармливали диких зверей для зрелищ, он[213] велел бросить им на растерзание преступников; и, обходя для этого тюрьмы, он не смотрел, кто в чём виноват, а прямо приказывал, стоя в дверях, забирать всех, “от лысого до лысого”».[214]

Жертвами такой расправы становились порой и римские граждане. Один из них, некий скупщик на торгах, по приказанию уже упоминавшегося казнокрада Бальба был брошен на растерзание хищникам только за то, что имел несчастье быть уродливым.[215]

К такой казни была близка описанная ниже расправа присуждением к схватке с дикими зверями (damnatio ad bestias).

3. Распятие на кресте (damnatio in crucem) применялось преимущество к рабам (supplicium servile) и к пленным мятежникам, а прежде, в частности, — к соблазнителям весталок; во времена Империи — также к выходцам из низших общественных слоёв (humiliores).

Распятие считалось самой позорной казнью. На приговорённых к нему нередко надевали шейную колодку (patibulum),[216] заковывали в цепи [217] и, прежде чем распять, бичевали и пытали.

Угодить на крест рабу было легче лёгкого: так, у Петрония сказано, что был «прибит на крест раб Митридат за непочтительное слово о Гении нашего Гая[218]»[219] (Гений в древнеримской мифологии — бог-хранитель человека, сопутствующий ему всю жизнь и пробуждающий всё лучшее, божественное в его душе).

У Ювенала в этой связи находим характерный диалог:

«Крестную казнь рабу!» — «Разве он заслужил наказанье?
В чём преступленье? Свидетели кто? Кто доносит? Послушай:
Если на смерть посылать человека, — нельзя торопиться». —
«Что ты, глупец? Разве раб человек? Пусть он не преступник, —
Так я хочу, так велю, вместо довода будь моя воля!»..[220]