Беседы с палачом. Казни, пытки и суровые наказания в Древнем Риме

Экзотических хищников и травоядных при помощи сетей отлавливали преимущественно на просторах Северной Африки и затем морским путём доставляли на Аппенины. Об этом, в частности, рассказывают открытые сравнительно недавно на Сицилии мозаики дворца Максимиана, соправителя императора Диоклетиана. Так, на громадном мозаичном панно «Большая охота», покрывающей пол шестидесятиметрового коридора, изображены сцены отлова львов, носорогов и гиппопотамов в африканской местности с её холмами, редкими деревьями и неказистыми строениями.[290] Историк Геродиан сообщает: «…он,[291] убивая, показал римлянам всех животных, дотоле неизвестных, из Индии и Эфиопии, из южных и северных земель».[292]

Травли диких зверей (и сопутствующая им казнь растерзания хищниками) были отменены лишь в 681 г. н. э..[293]

2. Присуждение к схватке с гладиаторами (damnatio in ludum). Благодаря голливудским кинолентам на историческую тему, среди которых высится фильм-гигант Стэнли Кубрика «Спартак» (1960), многие имеют яркое (хотя и неглубокое) представление о римских гладиаторах. Желающих углубить свои познания в этой области и узнать больше об упомянутом способе казни отсылаем к уже цитированной книге Г.Хёфлинга,[294] а также к главе «Гладиаторы» в книге М.Е.Сергеенко.[295]

Отметим, что гладиаторские бои, которые восходят к этрусскому поминальному обряду,[296] связанному с человеческими жертвоприношениями[297] и оказывали на зрителей сильнейшее воздействие, не уступающее наркотическому (см.[298]), проводились порой с чудовищным размахом. Так, на празднествах, устроенных императором Траяном в 107 г. после победы над даками и длившихся четыре месяца, выступило 10 тысяч гладиаторов.[299]

По-театральному обставлялись не только поединки гладиаторов, но и действия вспомогательного персонала. «Трупы уносились людьми, которые были наряжены в костюмы Меркурия, подземного бога. Другие прислужники, с масками Харона на лице, удостоверялись при помощи железа, была ли смерть действительна или притворна. В мертвецкой приканчивали тех, кто обнаруживал ещё какие-нибудь признаки жизни».[300] В уточнение и добавление этого сообщения, отметим, что палачи, добивавшие смертельно раненных гладиаторов, носили маску этрусского демона смерти Хару и орудовали не чем иным, как молотом.[301] «Мы кузнецы, и дух наш молод…».

Театральные побоища сопровождались массовой гибелью не только их участников, но временами и тех, кто таращился на них. Так, при императоре Тиберии в 27 г. н. э. в городе Фидена (или Фидены, город близ Рима на левом берегу Тибра) из-за ошибок архитекторов и строителей амфитеатра во время одного из представлений «набитое несметной толпой огромное здание, перекосившись, стало рушиться внутрь или валиться наружу, увлекая вместе с собой или погребая под обломками несчётное множество людей, как увлечённых зрелищем, так и стоявших вокруг амфитеатра», в результате чего было изувечено и раздавлено около 50 тысяч человек.[302]

Немало жизней уносили и внезапные пожары в амфитеатрах, а также вооружённые стычки между группами соперничающих фанатов и не в меру разгорячённой публики (см., напр..[303]

Иногда хищники разрывали работников амфитеатра, готовивших арену к новому представлению[304]).

Бесчеловечность присуждения к схватке с гладиаторами нисколько не умалялась оттого, что некоторые свободные граждане, в том числе женщины, из примитивного ухарства или низменных побуждений шли в наёмные гладиаторы (см.,[305] ,[306] ,[307] ,[308][309]). Следует заметить также, что такое разухабистое поведение иных плотоядных дамочек находилось в вопиющем несоответствии с традиционными римскими представлениями о роли и месте женщины в семейном кругу (см.[310]).

Созерцанием гладиаторских боёв в равной степени упивались и древнеримские утончённые сановники, и неотёсанное простонародье (впечатления простолюдинов от них ярко обрисованы Петронием, см.[311]). Посещение амфитеатров было для римлян сильнодействующим компенсаторным средством ухода от регламентированной монотонной повседневности.[312]

Соблазнительная притягательность жестоких и опасных зрелищ для толпы разъяснена Карлом Ясперсом. «То, что недоступно массе, — писал он, — чего она не хочет для самой себя, но чем она восхищается как героизмом, которого она, собственно говоря, требует от себя, показывают смелые свершения других. Альпинисты, пловцы, лётчики и боксёры рискуют своей жизнью. Они являются жертвами, лицезрение которых воодушевляет, пугает и умиротворяет массу и которые порождают тайную надежду на то, что и самому, быть может, удастся достигнуть когда-либо чрезвычайных успехов. Возможно, что этому сопутствует и то, что привлекало массу уже в цирке Древнего Рима: удовольствие, испытываемое от опасности и гибели далёкого данному индивиду человека».[313]