Беседы с палачом. Казни, пытки и суровые наказания в Древнем Риме

2. Расчленение тела неоплатного должника кредиторами как суррогат погашения долга. Согласно Законам XII таблиц, кредиторы, если они того пожелают, могут разрубить на части и разделить тело должника, не погасившего задолженности в установленный срок. «Если отсекут больше или меньше, то пусть это не будет вменено им в вину», — хладнокровно уточняет закон.[626] Однако, как сообщает римский писатель-компилятор II в. н. э. Авл Геллий, «я не читал и не слыхал, чтобы в старину кто-нибудь был разрублен на части».[627]

IV. Обезображение внешности. В соответствии с древнеримским законодательством рядовым преступникам брили голову, а виновным в тяжких преступлениях вдобавок сбривали брови (см..[628] Впрочем, высказывалось мнение о том, что сбривание бровей применялось и для придания мужчине женоподобного облика[629]). Следует также учитывать, что обривали себе голову спасшиеся после кораблекрушения.[630]

Ещё круче поступали с клеветниками, беглыми рабами и неисправимыми ворами.

Клеветникам, выбрив голову и брови, раскалённым железом выжигали на лбу клеймо (stigmă) в виде буквы К (по другой версии — С, от слова calumniātor «клеветник»; по поводу клеймения клеветников, впрочем, высказывались сомнения, см.[631]).

У беглых рабов на лбу выжигали клеймо FUG, от fugitīvus (servus) «беглый раб», у неисправимых воров — FUR «вор, воровка»,[632] иногда — краткую фразу, напр. CAVE FURUM «берегись вора»,[633] ср.:

…раскалённым железом наёмный
Кат кого-то клеймит за пропажу каких-то полотен..[634]

В историческом романе Лиона Фейхтвангера «Иудейская война», насыщенном подлинными подробностями, рассказано, что рабы, заключённые в эргáстул (каторжную загородную или пригородную тюрьму, подробнее см. гл. 3, пункт XII), имели на лбу клеймо Е,[635] что, по мнению, комментатора, не выражающего сомнений в исторической подлинности этого сообщения, значит ergastŭlum «эргастул».[636] В обследованных нами источниках и в других комментариях о таком виде клейма, однако, ничего не сообщается.

Клеймение как законная мера наказания рабов упомянуто в «Институциях Гая».[637]

Так что привычная и с виду невинная пословица «На лбу (у кого-л. что-л.) не написано», как видим, невольно наполняется зловещим смыслом.

Чтобы замаскировать выжженное на лбу клеймо, применяли — и небезуспешно — косметические мушки (см.[638]).

Плутарх сообщает, что греки ставили военнопленным на лоб клеймо, в частности, в виде совы.[639] С учётом того что латинское слово stigmă «клеймо» заимствовано из греческого языка, приведённое сообщение Плутарха можно считать основанием для гипотезы о греческом происхождении римского обычая клеймить преступников. Этому, впрочем, противоречит то обстоятельство, что для наименования клейма у римлян было и своё слово — notă.

V. Выкалывание (вырывание) глаз. Светоний рассказывал: «Квинт Галлий, претор, пришёл к нему[640] для приветствия с двойными табличками под одеждой: Октавий заподозрил, что он прячет меч, однако не решился обыскать его на месте, опасаясь ошибиться; но немного спустя он приказал центурионам и воинам стащить его с судейского кресла, пытал его, как раба, и, не добившись ничего, казнил, своими руками выколов сперва ему глаза».[641] В свете этого гнусного эпизода сусально-слащавыми выглядят иные описания Октавиана Августа как паиньки без сучка и задоринки (см., напр.[642]).

По сообщению Флора, палачи вырвали глаза у брата знаменитого древнеримского полководца Гая Мария.[643]

Выкалывание глаз то и дело упоминается в комедиях Плавта (см., напр..[644]

VI. Урезание языка. В том же месте у Плавта читаем: «Ясно, это старушонка донесла про золото. / Вот вернусь, язык отрежу прочь! Глаза ей выколю!».[645] В одной из эпиграмм Марциал пишет:

Что распинаешь раба, язык ему вырезав, Понтий?
То, о чём он замолчал, весь разглашает народ .[646]

О том, что угроза отчекрыжить язык — не художественное преувеличение драматурга и поэта, свидетельствует следующий пассаж из Светония: «Один римский всадник, брошенный диким зверям, не переставал кричать, что он невиновен; он[647] вернул его, отсёк ему язык и снова прогнал на арену».[648]