Беседы с учениками (книга 9, февраль-август 2018)

Ученик: Да ну. Я о себе столько знаю.

Учитель: Но такого ещё не знаете, который выскочит.

Ученик: Ну выскочит новый.

Учитель: Ну вот, о том и речь. Так что всё-таки сформировать состояние благодарности, которое действительно непростое, непонятное, особенно для нашего человека после всей нашей истории. Хотя мы говорим: «Да не, ну что, подумаешь». Но то, что всё-таки мы свою веру сами задавили, оно бесследно не проходит. Это должно, что называется, из сознания улетучиться, только тогда что-то можно будет иное формировать. Оно пока вот в сознании сидит, хотя это не вы лично делали, оно в сознании сидит. Раз в сознании сидит, что потомственного бизнеса в России почти нет, почти нет. Потому что история пока складывается, что всегда что-нибудь отнимали. Всегда. Всегда. Так пока складывалась история наша. Поэтому какой потомственный бизнес? И какое доверие? Да никакое. Поэтому вот этот страх-недоверие, он сидит.

Ученик: Вы вот часто говорите, что русские свою веру истоптали. Вы вот что имеете в виду? Ведь не христианство, а что-то другое?

Учитель: А ничего другого. Христианство у нас было одной из основных вер. У нас больше ничего не было. Одна из основных вер.

Ученик: Ну до христианства же было язычество.

Учитель: Ну это не берите дальние формы. Было язычество, у всех оно было. Те далёкие формы вы не берите. Берите близкие. Когда там язычество было в каменном веке, никто об этом и не помнит уже.

Ученик: Но в христианстве раскол был. Это же тоже.

Учитель: Это тоже было давно. У вас вот сейчас, то, что у вас сейчас, полтора века как, оно значение имеет. А то, что раскол где-то был, ещё что-то – это ни о чём всё. Потому что до шестьдесят первого года, до реформы шестьдесят первого года была страна рабская в полном прямом смысле этого слова. И лишь с реформы Столыпина стали… Причём, реформа – это лишь закон, написанный на бумаге. А фактически он так и не пришёл в жизнь. Только начали воплощать. А потом революция пятого года, потом семнадцатого, потом репрессии, потом война. Всё. В чём там история?

Ученик: А в Сибири народ разве не посвободней был, чем мы?

Учитель: Да примерно одно и то же. Где же он посвободней был? Откуда? Да бросьте. Все свободные там в Штатах. А не свободные все здесь. Поэтому об этом спорить можно, где и кто свободен – это абсолютно не принципиально, там на микрон больше, на микрон меньше, это совершенно не принципиальные вещи.

Ученик: Ну а те, кто уезжают в Штаты отсюда и там приживаются, то есть они…

Учитель: Ну они уезжают и уезжают. И живут себе там, ну и чего, они живут себе там с нашей ментальностью, они живут себе там. Всё равно себя изменить, вы по себе знаете, это архитрудно. Какие-то вещи мы начинаем понимать, лучше слышать, но изменить себя – это архитрудная задача.

Ну ладно. На этой оптимистичной ноте сейчас закончим.

22 февраля

Учитель: Давайте, спрашивайте.

Ученик: В последнее время что-то много смертей вокруг. Сегодня вот Таню кремировали, которая из Вышнего Волочка. Сознание уже так поменялось, что не возникает какой-то особой печали по поводу ушедших, и даже не знаешь, чего сказать людям. Ну ушёл и ушёл. Вроде как бы надо сочувствовать, жалеть, как-то печалиться вместе, а так вроде естественный процесс. И некая такая в голове путаница. Как к этому относиться, если у кого-то другого кто-то ушёл? Как быть?

Учитель: Ну как? Ваш выбор. Как хотите, так и относитесь. Это же ваш выбор. Ну в соответствии с нашей системой веры: мысль материальна, всё вокруг живое, мы отвечаем за всё. Хотите плакать, можете плакать. Хотите плясать, можете плясать. Или боитесь, не знаете, как правильно среагировать, а то Всевышний накажет? Ну что же? Накажет, значит, накажет. Если он есть. Или как вот? Как вы, Мия, относитесь?

Ученик: Мне кажется, здесь всё равно вопрос близости ушедшего по отношению вот ко мне.

Учитель: Очень близкий к вам ушедший прям, прямо ну вот душа в душу семьдесят лет вместе отжили. И чего?

Ученик: Ну тогда я не уверена, что у меня будет такая реакция.

Учитель: Какая?

Ученик: Вот как Роза объясняла, что типа ушёл и ушёл.

Учитель: А какая такая? А какая должна быть? А какая должна быть? Будете плакать, потому что остались одна. Потому что одной скучно и так далее. Да? Так были вдвоём, домой приходите, с кем-то можно было словом обмолвиться.

Ученик: Да, да.

Учитель: А тут приходите, даже кошки нет.

Ученик: Да, да.

Учитель: И обидно. Да? То есть за себя грустно.

Ученик: Ну получается, что да, конечно.

Учитель: За себя грустно. Конечно. А как же? За себя грустно. Ещё у кого какие мысли? А что люди скажут?

Ученик: Сейчас уже это меньше, наверное, это раньше было очень важно. Просто нас даже в детстве пробивало на хохот, а мы голову опускали, делали вид, что мы плачем, плачем. А самим хотелось хохотать почему-то.

Учитель: Угу. Наль начала говорить там.