Беседы с Vеликими

– Ну вот берешь какого-то простого инженера, начинаешь с ним разговаривать… С ним не потому неинтересно, что у него денег мало и опыт ограниченный, а…

– …а у него энергетики нет…

– …и он любит обсуждать всякую чепуху.

– Да, согласен. Одна из проблем России – что большую долю талантливых энергичных людей истребили и выгнали. С людьми у нас такой провал…

– Качество человеческого материала нам в советское время казалось очень высоким. Но мы его переоценивали, так?

– Какое уж тут качество человеческого материала… После революции пять миллионов человек уехало! А остальные были добиты на войне и в лагерях – это еще 20 миллионов. Одна из колоссальных проблем России сейчас – это отсутствие необходимой критической массы талантливых, сильных, энергичных людей…

– Да нешто, к примеру, в Америке больше талантливых людей? Что-то я не заметил… Хотя они симпатичные.

– Там сегодня, безусловно, больше талантливых людей, потому что Америка их аккумулировала в течение столетий. Люди, которых теряли мы, в основном в Америку уехали. Это очень заметно на идентичных выборках. Мы с Фридманом однажды в течение двух дней общались плотно с большим количеством руководителей американского конгресса и сената. Это был произвольный выбор. Их было человек двенадцать – пятнадцать. Они, может, не гении, но они были абсолютно готовы к своей работе. Все они – за исключением одного человека – произвели на нас глубокое впечатление компетентностью, энергией и прочим. А приди в нашу Думу, посмотри, кто у нас там… Это сравнение было для меня шоком! Это такая фундаментальная вещь! То же самое в университетах. Слой интеллектуалов в Америке сегодня существенно мощнее, чем у нас. И большой миф, что якобы у нас было такое особенное культурное общество, сильная интеллигенция… У нас, безусловно, есть много отдельных талантливых людей, но запас этот бедный. Есть академические институты в Москве… Ну еще Питер плюс Академгородок в Новосибирске… Самара, Нижний… А ведь до революции в каждом городе была своя культурная элита – писатели, композиторы. Прекрасные гимназии были во всех губернских городах, провинциальные университеты давали серьезное образование – бабушка моя, кстати, училась в Томском. То, что случилось после революции, описывается известными стихами Георгия Иванова: «Невероятно до смешного – был целый мир, и нет его…» Целый мир исчез. Он занимал всю территорию страны. Сегодняшняя концентрация интеллекта в одном-двух городах – свидетельство того, что этот мир был.

– Ты часто говоришь, что у нас нет интеллигенции. Так если ее нет, ты тогда кто такой?

– Ну, я представитель умирающего класса интеллигенции, я, безусловно, советский интеллигент по своему воспитанию… Я не раз говорил, что русская интеллигенция – это такой феномен…

– …что она вместо Церкви?

– Вместо Церкви, конечно. Кто-то должен быть носителем нравственности и морали. У нас это Солженицын, Лихачев – это как бы интеллигенты. А сегодня, я думаю, нравственного центра в обществе не существует вообще. Таким центром может стать верховная власть. Она в большей мере, чем кто-то еще, задает ориентиры.

– Ты хочешь сказать, что вся надежда – на Кремль?

– Я не вижу ничего другого. Власть в России всегда играла большую роль в определении нравственных ориентиров общества, всегда. При том что была Церковь, потом была интеллигенция. А сегодня я просто не вижу другого центра навязывания морали…

– Ну да, у нас же общество родоплеменное, только мы этого – в отличие от чеченцев – стесняемся. Уважения к закону нет, верховное начальство у нас каждый раз заново сочиняет всякие общественные нормы. Каждый начальник на свой вкус задает правила, и все их принимают. Нет ни прошлого, ни традиций, ни преемственности, а как-то все так…

– Эти родоплеменные вещи… они, безусловно, атавистичны и, безусловно, восточны. Мы находимся посередине между Западом и Востоком. Советский Союз совсем уж был обществом взаимной поддержки и дружбы. А мы сейчас в бизнесе видим, что значение личных связей, дружбы, неформальных отношений, безусловно, падает.

– Падает?!