Беседы с Vеликими

– Это вещь иррациональная. Вот Лунгин – хороший режиссер, но сколько прошло времени, прежде чем он снял «Остров»! Мы как-то на «Кинотавре» с ним ночью на пляже бутылку виски раскатали. Умный талантливый человек – и вдруг снял очень хорошее православное кино. Все у него выстрелило! Вот и у меня так получилось. А больше, может, и не выстрелит. Это вещь странная и во многом не зависящая от нас.

– А ты смотришь ТВ? Вот Достоевский по газетным заметкам писал романы…

– Конечно, смотрю. Мне важно знать, что где упадет, я же снимаю современное кино. Мне надо в диалогах использовать какие-то вещи, даже что-то предвидеть. Когда я буду снимать кино, то, например, Путин может уже не быть президентом, понимаешь?

– Расскажи про чтение книг.

– Книги давно не читаю. У меня любимая книжка – «Соборяне» Лескова. Вон стоит в шкафу полное собрание… Не могу найти одну вещь, которую когда-то прочитал у него. Это когда мужик убил девочку, отнял у нее узелок с едой и еду съел. На суде его спросили: «Почему ты яйца не съел?» – «Так день же постный был». Это очень круто. На самом деле круто! Это очень актуально сегодня… Это отношение бандитов к религии. Отношение русского человека к замаливанию грехов. Это странная вещь…

– У тебя фильмы – очень разные.

– Вот Алику (Коху. – И.С.) «Мне не больно» не нравится, а люди плакали! Мне хотелось, чтоб девушки плакали, чисто спортивный интерес у меня был. Я мелодрамы никогда не снимал, да вот снял. Оказалось, что не только девушки, но целые семьи плачут! «Жмурки» – комедия, никогда прежде комедий не снимал. Но люди фильм поняли не как комедию, а как «Брат-3». Фильмы у меня все разные, потому что мне неинтересно повторяться. Так-то я мог бы снимать «Брат-7», к примеру.

– А Ремарка ты вспоминал, когда «Мне не больно» снимал?

– Нет. Но когда я был студентом, Ремарк и Хемингуэй были моими любимыми писателями. Еще я очень люблю Набокова и много лет хочу снять фильм по книге «Камера обскура».

– Это где слепой, и ему девушка изменяет, и он узнает об этом, когда из ванны вытекает вода?

– Да! Это мое кино. И еще хочу снять «Защиту Лужина»; правда, американцы уже сняли, и очень плохо.

– И «Лолиту» плохо сняли.

– Очень плохо. Это неинтересно. А «Камера обскура» – лучшее его произведение, оно очень кинематографично.

– А, там девушка изменяет слепому, а он ничего не видит.

– Ну да. И там одна ванная на две комнаты гостиничных. Это самое киношное произведение русской литературы!

Я хочу его снять в Европе на английском языке – русские эмигранты живут там и на нем говорят. Старая идея… Было две таких старых, и одну – с 84-м годом – я реализовал. А эту пока нет. Сделаю это кино – и успокоюсь, дальше – плевать.

– Уже договорился?

– Нет! Наследники Набокова сказали: русским не дадим право на экранизацию, только не русским! А я очень хочу это кино сделать! Я за месяц напишу сценарий!

– Был похожий случай, когда Рязанов готовился снимать «Чонкина», а Войнович продал права чехам и те сняли.

– Я с Войновичем был в одном жюри на «Кинотавре». В своем деле он, может, умный, но в кино ничего не понимает. А я сильный тогда был, я тогда победил. Войнович хотел дать приз какому-то говну, а я уперся рогом и Рогожкину дали приз за «Особенности национальной охоты». А второй раз я победил, когда Соловьев меня позвал в Ханты-Мансийск председателем жюри. Из русских фильмов там был «Бумер». Я опять уперся и сказал: приз получит «Бумер», я вам это как председатель жюри заявляю. Тогда мне сказали, что второй в этом случае итальянцам. Я согласился. Я два раза был в жюри и понял: кто сильный, тот и Ленин, а кино не имеет значения.

Фестивали, конкурсы… А с первым фильмом, с дебютом, я попал в официальную программу Каннского фестиваля, в «Особый взгляд» – кажется, в 93-м. С Базом Лурманом, он австралиец, приехал в тот раз с фильмом «Танцкласс», а после снял «Мулен Руж», уже в Голливуде. Мы там сидели на банкете за одним столом: он с группой, и я с Сережей Карнетом, художником моим. Мы говорим – русские не пьют вина!

– Ты правда, что ли, вина не пьешь?

– Пью, конечно… Это мы просто так… Нам говорят, что водки не дадут, пейте что есть. И австралийцы стали стучать стаканами по столу и орать: «Vodka to Russians!» Так нам принесли водки.

– А помнишь, когда праздновали трехсотлетие Питера, ты сидел дома и дописывал сценарий? Что-то про бизнес. Чем дело кончилось?