Беседы за чаем

— Не получается ли у нас так, что различие во мнениях целиком определяется толкованием слов? — задал еще один вопрос малоизвестный поэт. — Мы все, полагаю, слышали историю про еврея-портного, которого рабби обвинил в том, что тот занимается бизнесом в Шаббат. «Занимаюсь бизнесом! — с негодованием воскликнул обвиняемый. — Вы говорите мне, что продать один костюм за восемнадцать шиллингов — это бизнес? Да это же благотворительность!» Эта «любовь», за которую девушка должна отдать себя, — давайте будем более точными — она не включает в себя, как само собой разумеющееся, нечто более материальное? Будет ли обожаемая несколько удивлена, обнаружив, отдавшись за «любовь», что ее возлюбленный не собирался давать ей ничего, кроме любви? Не сорвутся ли с ее губ естественные вопросы: «Но где дом, не говоря уже об обстановке? И на что мы собираемся жить?»

— Вы играете словами, — заявила старая дева. — Большее включает меньшее. Любя ее, он, конечно же, желает…

— Предоставить в ее распоряжение все свое имущество, — закончил за нее малоизвестный поэт. — Другими словами, он платит за нее цену. То есть с учетом любви они в расчете. Заключая семейный союз, мужчина отдает себя женщине точно так же, как женщина отдает себя мужчине. Мужчина — мне это известно — требует для себя большей свободы, но требование это всегда яростно отвергается женщиной. Она одержала победу. Юридически и морально мужа и жену связывают одни и те же законы. В такой ситуации не приходится говорить, что она отдает себя. Она меняет себя на материальные блага. Если на то пошло, именно она объявляет свою цену.

— Лучше сказать, свой прожиточный минимум, — поправил его философ. — Ленивое безделье обряжается в юбки, праздная глупость вышагивает в брюках. Но в любом сословии на женщину ложатся какие-то обязанности. Если говорить о бедняках, то женщина работает больше мужчины. В сельских районах на эту тему написано много баллад. Я часто слышал, как их пели на деревенских танцах или на ярмарках по завершении жатвы. Смысл, впрочем, один:

До заката трудится мужчина,
Несть конца у женщины работы.

— Мой дворецкий, — заговорила светская дама, — подошел ко мне несколько месяцев назад, чтобы сказать, что кухарка подала заявление об уходе. «Очень жаль, — ответила я. — Она нашла место получше?» «Насчет этого я не уверен, — ответил Маркем. — Она собирается стать служанкой на все руки». «Служанкой на все руки!» — воскликнула я. «У старого Хадсона, который живет около угольного порта, — пояснил Маркем. — Его жена умерла в прошлом году, если вы помните. У него, бедняги, семеро детей, и за ними некому присматривать». «Как я понимаю, ты хочешь сказать, что она выходит замуж?» «Что ж, так она говорит, — рассмеялся Маркем. — А я ей говорю, что она отказывается от хорошего дома и пятидесяти фунтов в год, чтобы стать служанкой на все руки, и при этом бесплатно. Но они этого не понимают».

— Я ее помню, — кивнул малоизвестный поэт. — Довольно унылая женщина. Позвольте мне упомянуть про другую. У вас работает удивительно милая горничная… Эдит, если я не ошибаюсь.

— Я тоже обратил на нее внимание, — признался философ. — Мне показалось, что у нее исключительные манеры.

— Я бы не потерпела рядом с собой женщину с рыжими волосами, — покачала головой выпускница Гертона.

— Я бы не назвал их рыжими, — возразил философ. — Они скорее золотистые, причем цвет очень насыщенный, если к ним приглядеться.

— Она милая девушка, — согласилась светская дама. — Но, боюсь, мне придется от нее избавиться. Другие служанки с ней не ладят.

— Вы не знаете, обручена она или нет? — спросил малоизвестный поэт.

— В настоящий момент, — ответила светская дама, — за ней ухаживает, насколько мне известно, старший сын хозяина «Синего льва». Но она не выказывала желания в переменах, если вас это действительно интересует…

— Я думаю не о себе, — ответил малоизвестный поэт. — Но, допустим, некий молодой человек приятной наружности, не уступающий в этом сыну хозяина «Синего льва», а может, даже и уступающий, но с годовым доходом две или три тысячи фунтов, появится на ее горизонте — как думаете, много ли шансов останется у «Синего льва»?

В высших классах, — продолжил малоизвестный поэт, — нет никакой возможности наблюдать женский инстинкт. Выбор девушки ограничен кавалерами, которые могут заплатить требуемую цену, и обычно выбирает не она, а те, кто стоит на страже ее интересов. Но возникнут ли сомнения у дочери рабочего класса, если при прочих равных условиях ей предложат выбрать между Мейфэром и Севен-Дайалс?

— Позвольте и мне задать вам вопрос, — проворковала выпускница Гертона. — Станет ли каменщик колебаться, выбирая между герцогиней и судомойкой?