«Бещисленные рати и великия труды…»: Проблемы русской истории X–XV вв.

«Нам необходимо запастись мужеством в столь тяжелом испытании, мои воины; это видно и вам самим, ибо вы имеете дело с противником, стоящим не [где-то] вдали от вас, а [непосредственно] перед вами. До сих пор с помощью ваших неутомимых рук и вашего славного непобедимого оружия я одерживал победы везде за пределами моей страны и державы, так неужели же мне теперь в своей земле, своем королевстве, надо показать [врагам] спину? Знаю, что противник превосходит нас числом, но не доблестью и не оружием; как нам известно, значительная часть [вражеского войска] совершенно лишена всякого оружия и, что служит нам величайшим утешением, лишена Божьей помощи. Им служит оплотом лишь собственная дерзость, нам же — надежда на Бога и Его покровительство. Позорно было бы, если бы мы, ныне повелители почти всей Европы, сдались врагам. Уж лучше, если близок конец, мои воины, со славой умрем, чем, поддавшись врагу, будем в рабстве влачить нашу жизнь или, подобно несчастным животным, окончим ее на виселице. Я бы сказал больше, мои воины, если бы я знал, что с помощью слов можно увеличить доблесть и смелость в ваших душах. Лучше уж начнем беседу [с врагом] с помощью меча, чем с помощью языка». Сказав это, он поднял щит и священное копье и первым направил коня на врага, выполняя обязанность и храбрейшего воина, и выдающегося полководца[161] («Opus esse nobis bonorum animorum in hac tanta necessitate, milites mei, vos ipsi videtis, qui hostem non longe, sed coram positum tolerates. Hactenus enim inpigris manibus vestris ac armis semper invictis gloriose usus extra solum et imperium meum ubique vici, et nunc in terra meo et regno meo terga vertam? Superamur, scio, multitudine, sed non virtute, sed non armis. Maxima enim ex parte nudos illos armis omnibus penitus cognovimus et, quod maximi est nobis solatii, auxilio Dei. Illis est sola pro muro audatia, nobis spes et protectio divina. Pudeat iam nunc dominos реnе totius Europae inimicis manus dare. Melius bello, si finis adiacet, milites mei, gloriose moriamur, quam subiecti hostibus vitam serviliter ducamus aut certe more malarum bestiarum strangulo deficiamus. Plura loquerer, milites mei, si nossem verbis virtutem vel audatiam animis vestris augeri. Modo melius gladiis quam linguis colloquium incipiamus». Et his dictis, arrepto clipeo ac sacra lancea, ipse primus equum in hostes vertit, fortissimi militis ac optimi imperatoris officium gerens)[162].

Между летописными речами Святослава и речью Оттона I обнаруживаются следующие параллели:

1. Уже нам здѣ пасти — если близок конец (si finis adiacet) — один и тот же смысл.

2. Потягнемъ мужескы, о братье и дружино — Нам необходимо запастись мужеством в столь тяжелом испытании, мои воины (Opus esse nobis bonorum animorum in hac tanta necessitate, milites mei) — совпадение дословное[163].

3. Уже намъ нѣкамо ся дѣти, волею и неволею стати противу — вы имеете дело с противником, стоящим не [где-то] вдали от вас, а [непосредственно] перед вами (hostem non longe, sed coram positum tolerates) — один и тот же смысл, констатация неизбежности битвы.